– К тому же, – добавил он, – химчистка!
Но тут же задался вопросом, свои ли платья у подружек невесты; должно быть, да. Не на каждую же свадьбу, в самом деле, но в этом случае… А сверху она что наденет? Всего лишь добежать до машины, тем не менее… Впрочем, от одного печенья вреда не будет.
Джереми был остряк, любитель историй и душа компании. Об этом он сообщил сам, а немногим позже – что он викарий. Потом добавил, что, кажется, всегда выглядел моложе своих лет и довольно рано задумался о собственном приходе. Еще и фестиваль камерной музыки на нем, уже четвертый по счету. А что до души компании и любителя порассказывать истории – ну, был тут случай: раз в субботу к нему домой заявилась одна из верных прихожанок, мать близнецов, в полном отчаянии. Ее детям исполнилось шесть лет, а у человека, которого пригласили их развлекать, слег с корью ребенок. Она уже всех спросила и пришла к викарию поинтересоваться: а вдруг он, совершенно случайно…
Сидя за кухонным столом у Лавинии, Джереми смешно изображал панику. У него была уйма дел: сварить варенье, навестить страждущих, составить расписание для встреч «Союза матерей» и написать проповедь. (На самом деле ничего подобного: просто на Би-би-си-2 начался любимый старый фильм «Через тернии – к звездам».) Но отказать безутешной матери у Джереми не хватило духу. В конце концов, историю он рассказать всегда сможет, если она не возражает против цитат из «Деяний апостолов». «О, все, все что угодно!» – взмолилась несчастная, ломая руки. Кончилось тем, что дюжина притихших шестилеток слушали краткое содержание «Паутины Шарлотты». Паучиху Шарлотту, как он тут же признался, пришлось переименовать в тараканиху из соображений авторского права. Вдруг до него дошло: тараканы не плетут паутину – а для финала это принципиально важно. Но его тараканиха перед тем, как скончаться от старости, собрала последние силы и выложила на кухонном полу спасительное послание из тысяч хлебных крошек. Слух о его подвиге достиг ушей матерей Ватерлоо и Кеннингтона. Сам он просил лишь о взносах в церковную казну.
Венчание состоялось в церкви, но не в живописной церквушке, а в аскетичной квадратной постройке 1930-х с безыскусными окнами и доской объявлений на заднем дворе. Точно какой-нибудь институт Ньюфельда, только для эффективной обработки душ. Джереми в церемонии не участвовал. После, под навесом в доме родителей невесты, за стол для почетных гостей его усадили рядом с Лавинией. Анна рассчитывала, что они поладят. Шафером Джереми не был, но в нарушение традиций ему доверили произносить речь. Когда они занимали места, он сообщил об этом Лавинии, и она с удивлением обнаружила, что Джереми абсолютно спокоен. Как порой актеры, в обычной жизни ужасно стеснительные, нисколько не нервничают, когда настает время играть. Настало время для речи. И Джереми заговорил. Через три минуты женщина за соседним столиком заулыбалась и поднесла к лицу салфетку – промокнуть выступившие слезы.