– Вот народ! – пробурчал Шариф. – Везде-то выкрутятся со своими магазинчиками и конторками. Как она могла?..
– Этого она и добивалась, – чопорно сказала Назия. – В общем, я хочу спать.
– А я минут пять почитаю. Так устал от всей этой чуши, не имеющей отношения к инженерному делу. Даже от дискуссий с профессором Анисулом! Видеть их не хочу. Проводить на самолет – и пусть летят, куда вздумается. У меня тут роман Шахидуллы Кайсара. Люблю его.
2
Профессор Анисул ценил то, что для него делали. Подстроился под распорядок своих хозяев. Ему не удалось перевезти из дома все, что он хотел. Лишь теперь до него дошло, каким утешением была для него самая большая книга в его библиотеке: огромный американский атлас мира. И ему не хватало уютного часика перед сном, когда он составлял маршрут по Советскому Союзу или рассчитывал, как добраться от одной йоркширской деревушки с причудливым именем до другой. Он привез другие книги, да и здесь имелась библиотека. Однако профессор не мог не признать, что три недели, в течение которых появляться на работе было небезопасно, тянулись долго и мучительно. Ну, по меньшей мере, он научил молодого Шарифа сложной разновидности карточной игры кункен; их со старшей сестрой изобретение. Бедная сестренка! Хорошо, что она этого не видит. Он взял с собой несессер с туалетными принадлежностями, одежду на десять дней и фотографию сестры в кожаной папке, чтобы поставить на комод и, когда никто не видит, здороваться с нею. Он дурно обошелся с сестрой. Вынудил выйти замуж за того человека, сильно старше. Детей супруг ей не дал, лишь привязал к себе. А потом умер, и она оказалась привязанной к брату. А ведь она могла жить своей жизнью, а не просто стирать их белье. Могла стать врачом.
Каждый понедельник профессор Анисул отдавал экономке ворох грязного белья. Он считал, что здешняя прислуга справляется лучше, чем его экономка. Они так добры к нему. Например, мать молодого Шарифа заметила, что он не притрагивается к китайской тыкве. Он не любил ее. И, когда в следующий раз подали тыкву, на столе появилось еще одно овощное блюдо. Жена Шарифа, сидевшая рядом с профессором, похоже, нарочно обратила его внимание на это блюдо, а потом спросила, понравилось ли ему. Он ответил утвердительно: это оказались баклажаны, с насыщенным маслянистым вкусом.
Но в самом деле скука смертная. Он вставал в восемь, мылся, брился, одевался и заправлял кровать. Если ночь выдавалась неспокойная, мог проснуться чуть позже, но, оказывается, был способен легко проспать то, что перебудило всех остальных. Потом завтракал – и искал, чем занять день. Он любил ходить по дому и болтать с хозяевами: часто и у них находилось время с ним пообщаться. С Шарифом было здорово говорить об инженерном деле и иногда перекинуться в карты. А его брат Рафик – вот нетерпеливый малый! Всегда готов вскочить и бежать. Ждал повестки, чтобы покинуть дом и идти воевать, – точь-в-точь как студент, с первого же учебного дня готовый бежать и строить мост. Жена Шарифа обходилась с гостем ласково, но скоро перестала расспрашивать; вставала и уходила по своим делам, довольная выполненным долгом. Что до других женщин в доме – в них он не был уверен. Иногда, работая за столом, он случайно ловил взгляд матери Шарифа – и замечал, что она смотрит на него оценивающе. Будто бы он что-то скрывает. Из всех членов семьи, кроме Шарифа, друга и коллеги, больше всего ему понравился муж его сестры, которого звали Мафузом. Этот молодой человек охотно и открыто улыбался и искренне интересовался строительством мостов. Жаль, что после двадцать пятого марта они больше не захаживали в гости.