– Тетя Долли! – позвала Аиша. Она сидела с близнецами, но забрела послушать взрослые разговоры. На девочке было ослепительно-белое сари. – А когда умерла нани? Во сколько именно?
– Аиша, прошу тебя! – взмолилась Назия. – Это не расследование Фелуды. Не допрашивай бедную добрую тетю Долли.
– Это важно, мама, – настаивала девочка. – Так во сколько?
– Утром, – ответила Долли. – Милая Аиша, ты можешь спрашивать у тети Долли все что угодно. Я так рада снова видеть тебя! Два дня тому назад. Где-то в полдесятого, точно после завтрака. Снизу я услышала какой-то бессвязный звук, который издала мама. Я тут же побежала к ней, но ничего уже нельзя было поделать. Так же, как папа.
– Как папа… – потрясенная этой тайной, пробормотала Назия.
– Просто повалилась на диван. Все случилось так быстро. Я даже не помню последних слов, сказанных бедной мамой. Что-то вроде: «И когда Гафур научится делать тосты…» Он, знаете, вечно их пережаривает и даже не отчищает от пригоревшего. Я сперва решила, что она ищет что-то за спинкой дивана.
Аиша о чем-то раздумывала.
– По английскому времени была половина четвертого? Правильно? Мам?
Назия отмахнулась от вопроса. Что это с Аишей? Раньше она не была такой бестактной.
– Так чем ты хочешь заниматься? Где будешь жить, пока не получишь диплом?
– А, диплом! Я сто лет в университете не была. Его временно закрыли. Говорят, скоро все наладится. А может, и нет.
– Долли, это же неправильно, – сказала Назия. – Чем ты будешь заниматься? А жить где будешь?
– Думаю, все равно поживу тут, – храбро ответила Долли. – Слуг мне не надо, кроме разве что Гафура.
– Ох, Долли… – посочувствовала Назия. – Сестра.
– А куда еще – ну, разве за того человека, которого мне нашел Мафуз. Смотри, к нам пришли.
В дом начали прибывать люди. Молодая пара, возраста Назии и Шарифа. Долли сказала, что это мамин новый дантист с супругой – прежний, Райчадури, был очень славным человеком. Появилась Садия – поприветствовать их, и, недолго помедлив, Долли и Назия обогнали ее, приглашая Аишу идти за ними. Зубной врач узнал новость и пришел выразить соболезнования: он говорил, какой очаровательной и неизменно элегантной была покойница и какая это тяжелая утрата. Скоро гостям предложили чай, сладости и прочее причитающееся, и они остались на полчаса. К тому времени стали стягиваться и другие: чета Хондкар с Самиром, брат Мафуза с женой, поэт, с которым мать была знакома и стихи которого жаловала, и многие другие. Все это время Шариф напряженно ощущал присутствие старшей сестры. Когда уходил ее муж, она оставалась: смело принимала соболезнования, спокойно смотрела им в глаза. Пока мать была жива, она не приезжала. Теперь, когда обстановка в стране изменилась, они с мужем поняли, что могут вернуться и открывать рот. Выглядела Садия очень больной. Разговаривая с чиновником в отставке, знатоком и любителем народного искусства, Шариф не спускал глаз с сестры.