Матильда остановилась как вкопанная, прикусив губу и прогнав эту мысль прочь. Что бы это ни было, оно больше не будет нацелено на нее, и она сможет просто жить своей жизнью. Ее жизнь без страха и магии.
Она волочила ноги, когда проходила под аркой и шла по камням по траве. В кухонном окне послышалось движение, и она прибавила скорость, не сводя глаз с Лотти, которая стояла на кухне и смотрела на свой живот. Матильде не хотелось объяснять, почему прогуливает школу, и она не могла смотреть матери в глаза, зная, что та собирается сделать с семьей. Что ребенок не познает радости, дунув на одуванчик и с удивлением наблюдая, как ее мать управляет ветром, чтобы снова собрать его пушистые семена в единое целое, или вглядываясь в падающие листья предсказывает погоду перед тем, как отправиться на пляж.
Ребенок не будет знать об этих вещах, но и она не будет знать боли.
Матильда засунула руки в карманы и поплелась по усыпанной гравием дорожке. Каркнула ворона, и Матильда подняла глаза от своих ног, резкий вдох пронзил ее легкие. Живая изгородь из черной ежевики, которая росла перед ее оранжереей, утроилась в размерах и проросла ветвями, которые узлами тянулись к крыше. Здание выглядело как один из тех пиратских кораблей в смертельных объятиях гигантского кракена, но не это остановило Матильду на ее пути.
Нанна Мэй сидела на скамейке перед оранжереей, сгорбившись, с сотней лишних лет, давивших на ее дрожащие плечи. Матильда уронила сумку и подбежала к ней, присев у ее ног, когда она посмотрела в лицо старушки, слезы терялись в следах ее морщинистой кожи.
– Нанна Мэй? – прошептала Матильда. – Нанна, в чем дело? Что случилось?
Налитые кровью глаза ее бабушки встретились с глазами Матильды, затем она снова опустила взгляд на свои колени. Матильда проследила за ее взглядом и уставилась на фигурку, зажатую в ее руках, нахмурившись, пока не поняла, что это было, а затем прикрыла рот рукой, ее собственные глаза наполнились печалью, когда она поняла горе своей бабушки.
Крошечное оперенное тельце Джинни, любимой птички Нанны Мэй, покоилось в перепачканных землей руках ее владелицы, его некогда ярко-красная грудь потускнела, как будто кто-то потушил огонек.
Матильда протянула руку и провела указательным пальцем по его гладким коричневым перьям, тихий всхлип вырвался у нее изо рта при виде холодного безжизненного тела. Вся его голова была покрыта желтым воском, застывшие капли которого запеклись на шее.
– Злая Тилли, – прошептала Нанна Мэй, поднося птицу ближе к лицу Матильды.
Матильда закрыла глаза, смаргивая теплые слезы, катящиеся по щекам, затем посмотрела на бабушку.