— Но готовь поспорить, у него не так много друзей, как у меня, — сказал я.
Я, не глядя, протянул кулак.
Баттерс стукнул своими костяшками пальцев по моим, тоже не глядя.
— Смертные чародеи, — вздохнула Мэб. — Вечно вмешиваетесь в то, чего не понимаете.
Я выудил цитату из той, с кем редко в чем-либо соглашался.
— В чем смысл свободной воли, как не в возможности плюнуть в глаза судьбе?
— Как бы так сформулировать, чтобы ты понял, — спокойно ответила Мэб, обратив лицо к ночи. — Ах. Судьба... хладнокровная сука.
Что, учитывая источник, действительно о чем-то говорило.
— Всегда есть последствия, чародей, — продолжила Мэб. — Всегда есть цена, которую надо заплатить, чтобы создать новое разветвление Вселенной, искривить русло великой реки.
Мгла из пыли и дыма перед нами внезапно озарилась алым.
А потом, она раздвинулась, словно занавес. Просто исчезла прочь со всего Миллениум-парка, оставив воздух чистым и ясным, так что мы могли четко видеть, что происходит.
— Ох, — выдохнул Баттерс. — Вот дерьмо.
Я сглотнул, не сказав ничего.
Я хорошо мог видеть укрепления. Одна из стен довольно сильно провалилась внутрь, так что я мог видеть настоящую сцену амфитеатра. Я осторожно позволил себе прислушаться к знамени, и это заставило все мое тело заныть от сопереживания огромного количества ран, полученных моими людьми. Всего лишь триста девяносто восемь добровольцев остались в живых. Из тысяча ста восьмидесяти семи осталась только треть. Большинство были ранены. Все они были напуганы.
Позади нас лес из арматуры все еще блокировал наше отступление полукругом сорок ярдов в поперечнике. Дальше, казалось, не было ничего, кроме пустого парка. Когорта сидхе покинула поле боя, и я чувствовал посредством знамени, что создания Зимы держатся вне поля зрения, опасаясь показываться в теперь уже очистившемся воздухе.
В поле зрения было несколько раненых с обеих сторон, слабо шевелящихся на поле, там где они упали.
Но на практике выходит, что единственными, кто все еще стоял, были я, Баттерс и Мэб на ее кошмарном единороге.
Нас было четверо.
А на другом краю поля стоял враг.
Даже если считать потери, нанесенные Мэб и ее когортой, мы были в меньшинстве, может быть, тысяча двести к одному, и это если считать единорога. И везде, куда бы я не посмотрел, враг продолжал жульничать. Завесы замерцали, открывая новые отряды, собравшиеся вокруг своих знамен, в основном это были те тяжеловооруженные обезьяноподобные существа. Мы думали, что враг пришел с семью тысячами плохих парней. Похоже, им удалось спрятать от нас еще три или четыре тысячи своих закаленных солдат.