Я мало что мог сделать.
Все это было уже слишком. Все. Травмы. Не столько физические. Я слишком много видел за одну ночь.
Слишком много потерял.
Вот тогда-то я и сломался.
Когда вы находитесь в таком состоянии, ваш мозг вытворяет странные вещи. Я больше не чувствовала ни страха, ни злости, ни огорчения. Я чувствовал себя сторонним наблюдателем, простым зрителем. Как только вы поймете, что ваша карта бита, вы взглянете на вещи по-другому. Я видел все, что происходило вокруг нас. И меня это больше не касалось.
Наступление Зимней Леди было встречено стеной колдовства со стороны Корба и его ближайшего окружения, и они остановили ее, ее атакующих троллей и ее холодный бада-бум. Яростный удар армии Молли застопорился, едва не разрезав легион фоморов надвое, им всего-навсего не хватило массы, чтобы завершить смертельный удар. Пока я продолжал наблюдать, я видел, как Зимние войска оттесняются, сокращаются. Один из троллей пал, на месте его головы остались дымящиеся ошметки, а король Корб опустил свой посох и триумфально взвыл. Зеленая молния ударила в бок Зимней Леди. Я видел, как она опалила плоть до костей, видел, как ее ребра почернели, видел, как она сделала шаг, а затем повернулась, безжалостная и неудержимая, как Джаггернаут, и продолжила сражаться, даже когда другой тролль упал, почти раздавив ее.
Атака Зимних была остановлена в знойную летнюю ночь. И фоморский легион, ужасающий и неистовый, почуял кровь и начал пробивать себе дорогу сквозь силы Зимы, убивая с дикой самозабвенностью.
Последние защитники Чикаго проигрывали.
А с Юга, где наши союзники сдерживали врага, донесся протяжный, низкий рев рога Йотуна, возвещая о нападении.
Сквозь армии, парк и дым я не мог разглядеть, что происходит на Юге. Но рог Йотуна протрубил снова, ближе.
Наши союзники там пали. Вторая часть вражеских сил стремительно приближалась к нам.
И когда они прибудут, они сметут всякое оставшееся сопротивление.
Мой город падет.
И я ничего не мог с этим поделать. Я не мог даже поднять руку, чтобы сделать драматический жест, я не мог и пальцем пошевелить.
Мир попросту стал слишком тяжелым.
Титан повернулась ко мне, с торжеством во взгляде, и подняла копье, которое она забрала у поверженной фигуры Одноглазого.
В свое время я через многое прошел. Но я узнал бы конец, увидев его.
Титан победила. Древний мир, старая тьма в конце концов вернулась. Чикаго будет опустошен и разрушен.
И я погибну вместе с ним.
Я встретилась взглядом с Этниу и в этот момент понял, что, вероятно, даже не буду знать об этом, когда умру: не было ни малейшего шанса, что я смогу заглянуть в душу этому существу и сохранить свой рассудок в целости. Я умру безумцем.