— До сих пор она играла со мной довольно откровенно.
— Ага. И ты из-за этого теряешь бдительность. Что естественно. — Он покачал головой. — Но она же бессмертна. Она может не торопиться. Опутать вас одной нитью паутины за раз. И тебя, и твою ученицу.
Мне вспомнились глаза Молли. А может, и глаза
НЕ-Молли, чужие, с кошачьими зрачками.
Это опасно, — сказал я. — Я это знаю. И смотрю в оба. Если Мэб поставит под угрозу мою свободу воли, она потеряет то, что делает меня эффективным орудием. Это все еще я, сэр.
Старик взглянул на меня из-под своих лохматых серебристых бровей. Его голос слегка смягчился.
— Твоя ставка чертовски высока, — сказал он.
— Разве я ошибаюсь?
Он поиграл желваками. — Это окончательный переход на ту сторону, — сказал он наконец. — И тебя к нему подталкивают. А ты стоишь уже на самом краешке пропасти, Хосс.
— Это мой выбор, — сказал я. — Я вижу, что делаю.
Старик фыркнул: — Да-да. Но это не значит, что мне должно это нравиться.
— Мне тоже, — честно признался я. — Но это все, что у меня есть.
Глаза его ярко блестели за стеклами очков, пока он смотрел на Мэб.
— Ты бы убрался отсюда.
— Только не без Молли, — сказал я.
— Он вздохнул. — А как ты думаешь, парень, зачем Мэб притащила ее сюда?
— Только не без Молли, — ответил я с прежней интонацией.
— Проклятье, — сказал он. Но настаивать перестал. — Её следующий шаг будет заключаться в том, чтобы начать закручивать гайки. Привязать тебя так, как ей хочется.
— Например как?
— Да Бог её знает, парень. Ответственностью, наверное. Видит Бог, у тебя её и так немало. Она бы использовала богатство, чтобы обременить тебя, если бы ты сильно заботился о таких вещах. Властью, или влиянием. Может быть, мазнёт сверху медком. Но что бы это ни было, на первый взгляд это будет выглядеть хорошо, и это заставит тебя крепче сидеть на поводке.
— Сэр. — отметил я, — Вспомните как плачевно заканчивались попытки удержать меня на поводке для любого, кто считал это хорошей идеей.
Он тихонько хмыкнул.
— Мэб не школьная учительница физкультуры, Хосс. Не кучка озабоченных, опасливых старых дураков. — Он закашлялся. — И даже не усталый фермер, который чересчур о тебе заботится.
Я положил руку ему на плечо и сжал.
Он кивнул мне.
— Ты же понимаешь, — сказал он. — Я собираюсь делать то, что считаю правильным для тебя, Хосс. Мне приходится это делать. Разве я могу предпринять что-то меньшее?
— Вы старая упрямая заноза в заднице, сэр, — сказал я мягко и печально. — Уж кому-кому, а мне это лучше знать.
— Что ж. Я никогда не был хорош в усвоении собственных уроков, — сказал он.