– Так… ты была там уже не в первый раз.
– Где не в первый раз? – Кэсси пила кофе с ложечки, наслаждаясь его приятной горечью. Мало ли что он имел в виду. Как-то не хотелось отвечать на незаданный вопрос.
– В группе, сегодня. Ты явно знаешь их, во всяком случае Джейка.
– А, да. Раньше я приходила на собрания. А потом ненадолго перестала.
– И снова вернулась.
– Точно подмечено. – Она посмотрела ему в глаза, теперь уже без головокружения.
От запаха кофе, тяжелого и насыщенного, при каждом вдохе в голове гудело. Заставляя ее держаться прямо. Глаза как глаза, ничего удивительного, и теперь, когда они с Льюисом находились в обычном мире, все выглядело немного более чем нормальным. Темные глаза. Прищуренные. Чуть-чуть раскосые, от чего взгляд казался удивленным. Неулыбчивый рот, прямой и широкий, твердая линия крепко сжатых челюстей. Она пока не знала, каков он на самом деле. И держала его на расстоянии.
– Почему ты вернулась? – спросил он.
Откровенно. Как он мог не знать? То, о чем промолчал.
– Ты это серьезно? – Кэсси остановила на нем долгий тяжелый взгляд, который он заслужил.
Щеки Льюиса покрыл едва заметный румянец.
– Нет, ну, конечно же, ты… Я не спрашиваю… – Он сдался. Отвел взгляд. – Забудь, неважно.
Молчание. Кэсси подняла чашку, но порции были такие же крошечные, как и крепкие, и в ней уже не осталось ничего, кроме пены. Не хотел совать нос в чужие дела. Неуклюжий и нелюбопытный. Как пёс. Большой длинноногий пес – волкодав или борзая. Никому не желающий зла, но постоянно устраивающий беспорядок.
– А когда ты начал ходить? – спросила она. – Я имею в виду в группу.
– Несколько недель назад, – охотно ответил он, благодарный за предоставленный шанс. – Там здорово, мне нравится.
– Думаешь, поможет?
– Конечно. Даже не сомневаюсь.
– Но ты же не хочешь делиться проблемами из твоей жизни? Всегда сразу передаешь свинку дальше?
– Свинку… – Он рассмеялся. – Наверное, я в большей степени слушатель. Как ты. – И тут же стал серьезным, удерживая ее взгляд. Вызов или приглашение.
Она покачала головой. Теперь настала ее очередь отводить взгляд. Если она и была слушателем, то не по своей воле. Ей нельзя рассказывать свою историю, нельзя говорить о своих чувствах, и именно поэтому она и перестала приходить на собрания. Начала беспокоиться, что ее присутствие вызовет недовольство. Если бы она могла объяснить… не гордость заставляла ее молчать. Она старалась держаться в стороне не потому, что осуждала других, когда они рассказывали о себе. Но поскольку ей нельзя было объяснять причину своего молчания, сначала она пропустила неделю, потом две недели, потом месяц, а потом вовсе перестала приходить.