– А вы перейдете либо в купе к Мартенсу, либо переночуете с камердинером.
– С Матвеем? Позвольте, а вы, Андрэ?
– А я буду поджидать их здесь. Заберусь на багажную полку над дверью и… В общем, использую эффект неожиданности.
– Но… Но это же рискованно, Андрей Павлович! Их двое, а вы один. Может быть, мы вдвоем притаимся здесь, и…
– Это исключено, Сергей Юльевич! Вы ни в коем случае не должны подвергаться риску! И не беспокойтесь за меня: в конце концов, это моя служба… Это смысл того, зачем я с вами отправился.
Поупиравшись, Витте все же с Новицким согласился. И взял на себя к тому же непростые «переговоры» с супругой насчет временного расселения в другие купе. Уходя к Матвею, Витте перекрестил остающегося в засаде Новицкого, и тому едва удалось добиться от шефа согласия не высовываться, ежели что, из купе – пока все не кончится.
Оставшись в купе один, Новицкий тщательно подготовил «декорации»: уложил в постели Витте и его супруги саквояжи, корзинки и даже несколько шляп Матильды Ивановны, накрыл все это одеялами и придал «декорациям» вид спящих людей. А чтобы убийца не сомневался – куда стрелять – поставил в изголовье одного дивана стул с наброшенным на спинку парадным мундиром председателя Комитета министров. Второй диван был «декорирован» одним из платьев Матильды Ивановны. То и другое пришлось с боем и не без помощи Витте, вырвать у камердинера.
Критически осмотрев результаты своей работы, Новицкий на всякий случай вывернул электрическую лампочку из верхнего светильника, включенную настольную лампу прикрыл салфеткой. Проверил, закрыта ли защелка на двери и взгромоздился на багажную полку, стараясь не думать о том, каким язвительным насмешкам Матильды Ивановны он подвергнется завтра утром, если его опасения окажутся плодом излишней подозрительности и никакие убийцы к Витте не придут.
Теперь оставалось только ждать…
Наверху, на твердой и жесткой багажной полке, тряска и раскачивание вагона мчащегося поезда ощущались гораздо сильнее, нежели на мягких диванах, и Новицкий долго ерзал на своем тесном «насесте», выбирая позу поудобнее. Положил было перед собой часы, но тут же убедился, что в темноте стрелок не видать.
Напряжение Новицкого понемногу проходило, и он скоро обнаружил, что его тянет в сон. Рассердившись на собственную слабость, он время от времени принимался щипать себя и колотить ладонями по щекам. И все равно задремал…
Из дремы Новицкий вынырнул как из омута, и уже хотел было снова отхлестать себя по щекам, как вдруг снизу донесся какой-то металлический звук. Сон как рукой сняло; сжав рукоять тяжелого револьвера, Новицкий напрягся. Неясный звук скоро сменился приглушенным скрежетом замка. Отодвинувшись в глубину полки, Новицкий ждал.