Это было так странно. Когда-то я мечтала, что моя мать будет печальной принцессой, запертой в башне, а оказалось, что это уверенная в себе женщина, герцогиня, которая не нуждалась ни в чьей жалости – равно как не нуждалась, видимо, и во мне. А если она просто от меня избавилась? Тогда… Тогда я должна была ее возненавидеть – за все, чего по ее милости лишилась. И не в богатстве тут было дело, совсем не в нем…
Но почему-то ненависти тоже не было.
– Я все понимаю, – шептала она, а у самой – глаза побитой собаки, – тебе нужно время… Чтобы свыкнуться. Но я больше не хочу тебя терять, и без того уже потеряла сына.
Вот эти ее слова и вернули меня к действительности. Потеряла сына? Тибриуса, что ли? Но ведь…
– А что с сыном?
Герцогиня мотнула головой.
– Он… наказан. Сильно наказан, доченька. Не знаю даже, что будет с ним дальше.
– И вы, мать, так спокойно об этом говорите, – подозрительно прищурилась я. – Это ж наследник. Или уже нет?
– У меня есть еще дети, – она прикусила губу, глядя уже куда-то сквозь меня, – еще двое. Не отмечены никем из духов. А вы, вы с Тибриусом – первенцы…
– Мы с Тибриусом – первенцы, – пробормотала я.
Все это никак не желало укладываться в голове. Так, мешанина цветных лоскутов. Я – сестра Тибриуса ар Мориша. А ведь он меня ненавидел так сильно, что отдал хоршам. Интересно, наша дорогая мамочка об этом знает? Покосилась на нее. Нет, ничего не понять. Но видно, что очень и очень взволнована.
– Вы – моя первая двойня, – подтвердила герцогиня и всхлипнула. – Потом я родила еще… Но сейчас не это важно, моя девочка.
– А что – важно?
И, не давая ей опомниться, все же произнесла, медленно, тяжело роняя каждое слово:
– Важно то, почему я оказалась в деревне, не так ли?
– Да, наверное… – Она смутилась, даже румянец на щеках проклюнулся – Можно я сяду рядом с тобой?
– Почему нет, – выдохнула я.
По-прежнему невозможно принять все это. Великие духи, я – родная сестра ар Мориша. А ведь он мне чуть ли не подол задирал, грозился по кругу пустить. Полный раздрай в мыслях, не понимаю, как быть дальше, как себя вести… И по-прежнему все это похоже на дурную шутку.
Тем временем герцогиня поднялась и осторожно примостилась на краешке кровати, не отпуская моих рук. Для нее почему-то было важным держаться за них.
– Это не самая приятная история, – начала она, но я ее перебила:
– Вся моя история не самая приятная, герцогиня. Я бы сказала, что только здесь она чуть-чуть выправилась, да и то, к сожалению, это не ваша заслуга.
Она покачала головой, глядя на меня так горестно, что мне стало чуточку стыдно за свою черствость. Наверное, я должна пожалеть эту женщину? Все-таки она была уверена в том, что потеряла дочь… Но кто пожалеет меня?