Но не думаю, что я смогла бы подобрать подходящие слова.
Я наконец-то заглянула в ванную, чувствуя себя обреченной, которая сама спешит на собственную казнь, взглянула на тест и застыла.
— Нет, — охнула я, хотя и так знала, что у меня мало шансов увидеть другой результат. — Нет, нет, нет!
Две полоски, на которые я сейчас смотрела, наверное, расширившимися от ужаса глазами, не спешили никуда исчезнуть. И первый, и второй, и третий тест — все показали одно и то же, неумолимо подтверждая факт моей беременности.
— Нет! — взвизгнула я куда истеричнее, чем собиралась себе позволить, и швырнула очередной тест в мусорное ведро — и сама следом за ним упала, правда, на пол ванной.
Ноги подкосились как-то сами собой, и я даже не знала, отчего оказалась на полу — потому что так сильно разозлилась или просто от бессилия. У меня никогда не было нервных приступов, я боялась беспокоить маму, когда была подростком, а теперь чувствовала, что готова биться в истерике, выть, выдирать самой себе волосы.
Не надо было отпускать Алекса. Мне нельзя было оставаться одной. Сейчас, сидя на полу в ванной комнате и вздрагивая в попытке расплакаться, я не могла выдавить из себя ни единой слезы, только хватала ртом воздух.
Один раз! Я поддалась своим чувствам один-единственный раз. Мои подруги — сокурсницы, точнее, — спали со своими парнями, у кого-то были даже случайные связи, и ни одна из них не забеременела. А я один раз, по глупости…
Я была уверена, что мы предохранялись. А сейчас с ужасом думала: а вдруг этого было недостаточно? И мало ли, я настолько потеряла голову, что даже не заботилась о том, что со мной происходило. Хотела только быть с ним, наслаждаться его прикосновениями.
Да будь он проклят!
Я всхлипнула, пытаясь как-то собраться с силами. Надо умыться, успокоиться, позвонить в клинику и записаться на прием к врачу. Надо…
Господи, да что я буду делать, если останусь наедине с больной матерью и с животом? Кто будет растить этого ребенка, если мы останемся без средств для существования? Чем я вообще думала, когда позволяла хотя бы дотронуться, прикоснуться к себе? Будь он проклят, этот Олег!
Я была готова разрыдаться — и разрыдалась бы наверняка, если б не раздавшийся звонок в дверь. Он заставил меня встрепенуться. А вдруг это мама? Может быть, её привезли домой. Странно, что так скоро, но всё же…
Или Алекс? Может быть, он всё-таки решил вернуться? Кто знает, Вольный всегда был непредсказуем. Он был посчитать, что ушел не вовремя.
Я заставила себя встать. Надо открыть дверь, и желательно выглядеть не разбитой и заплаканной. Я даже плеснула себе в лицо воды, спешно вытерлась полотенцем и только тогда, искренне надеясь, что не буду казаться дрожащей от ужаса и какой-то сумасшедшей, поплелась открывать дверь.