— Убирайся, — велела я, отступая от отца. — Я не желаю тебя видеть. И в твоих грязных играх не буду участвовать. Иди, с бывшей договаривайся.
— Стася, — не унимался отец, — мы — родная кровь. А Викки — это всего лишь женщина.
— Всего лишь женщина, — прошипела я, — которая отобрала у тебя всё и оставила тебя у разбитого корыта. Ни наследника, ни денег, ни жены, правда, папа? Даже воды в старости подать некому.
— Да как ты!
Он занес руку, должно быть, собираясь в очередной раз показать, кто здесь хозяин, но я даже не отреагировала. Нахлынувшая на меня апатия не позволила предусмотреть пощечину, или что там намеревался сделать отец, и я не то что остановить его — даже отступить не попыталась.
Вот только удар так и не последовал. Отец всё так же стоял с занесенной рукой, и я понимала, что, будь его воля, он бы закончил начатое, как делал это всегда, когда пытался продемонстрировать свою силу.
Но сейчас его запястье сжимали тонкие мамины пальцы, и она — воинственная и мрачная, — вклинилась между нами, защищая меня, как всегда это делала в детстве, и смотрела на него, как обычно тигрица смотрит на тупого быка, способного своими рогами заколоть теленка, но не победить его мать.
— Убирайся, — холодно произнесла Алевтина. — Иначе я вызову полицию, и ты отсюда отправишься не к себе домой, а в участок!
— И ты здесь, — прошипел отец. — Прибежала. А ты знала, чем твоя доченька…
— Уважаемый, — голос Анатолия Игоревича, прозвучавший за спиной моего отца, почему-то заставил меня выдохнуть с облегчением, — покиньте, будьте добры, помещение. Немедленно.
Он опустил руку на плечо отца и едва заметно надавил, показывая, что не позволит обидеть ни меня, ни маму.
— А ты ещё кто?! — отец стремительно обернулся к Анатолию Игоревичу. — Моё дело — как общаться с моей дочерью и моей бывшей!
— Я, — сверкнул глазами Анатолий Игоревич, — лечащий врач Алевтины. — Но это никоим образом не помешает мне спустить тебя по лестнице, если будет такая необходимость.
Дмитрий смотрел на него, кажется, разрываясь между желанием взорваться обвинениями и оскорблениями и каким-то легким оттенком страха, всё ещё присутствующим у него. Ведь Анатолий Игоревич был значительно выше, явно сильнее. Возможно, они были одного возраста, но врач, в отличие от моего отца, не надеялся на помощь посторонних и уж точно мог саам за себя постоять.
— Стася, — он повернулся ко мне, — если надумаешь, надеюсь, ты всё-таки мне позвонишь. Подскажу, как лучше обставить дело.
— Не надумаю, — холодно отрезала я.
Отец дернул плечом, пытаясь показать, будто ему всё равно, но я прекрасно знала, что это не так. Он смерил взглядом Анатолия Игоревича, потом — меня и маму, будто пытался таким образом поставить точку в разговоре и показать, что он всё равно останется на коне, а тогда, гордо и немного смешно вскинув голову, зашагал прочь.