— Это, — язвительно уточнил Казимир, — Дворец Бракосочетаний?! А вы ни с чем не ошиблись в формулировке? Может быть, всё-таки, дом бракосочетаний?
— Скорее уж сарай, — буркнул себе под нос я, но, заработав от Геры тычок под ребра, поспешил исправиться: — Какой есть. Ведь главное не здание, а наша любовь.
Теперь уже пришла очередь Гертруды закатывать глаза. Хорошо, что на словах про любовь её реакцию Хогберг не заметил, слишком он был занят тем, что внимательно осматривал здание, уж точно по какой-то глупой ошибке называвшееся Дворцом Бракосочетаний.
Я привык, как и любой столичный житель, к тому, что дворец — вне зависимости от всех прочих приставок к этому слову, — это что-то красивое, высокое, со шпилями, украшенное каким-нибудь декором… По сути, здание, которое красовалось перед нами сейчас, не соответствовало ни одному из критериев.
Приземистое, серое, какое-то уж очень побитое, с покатой крышей со старой-престарой черепицей, оно ну никак не могло соответствовать высокому статусу дворца. Хотя, что ж это я… Декор в самом деле был. Черепица всё ещё сохранила красноватый оттенок, на крыше птицы активно вили гнезда, а отходы этих птиц украшали крышу крайне разнообразным узором.
Очень мило. В следующий раз, когда мне надо будет навести пример пафосного идиота, я покажу того человека, который назвал это Дворцом Бракосочетаний, а не укажу на нашего главного инквизитора. Тот, между прочим, будет очень рад. Хотя, не исключено, что сей статус этого заброшенного домишки тоже был получен благодаря его стараниям.
С моего начальства станется.
— Ваша любовь, несомненно, осветит даже самое забитое здание, — ухмыльнулся Казимир. — Не так ли, фрейлейн Гертруда? Должно быть, вам трудно будет подняться по этим ступенькам, возможно, необходима моя помощь?
Гера как-то особенно посмотрела на поданную Хогбергом руку, и я задался вопросом: а вдруг он в самом деле её привлекает? Мало ли. Вчера Гертруда выставила меня, кажется, с трудом сдерживая дрожь отвращения. У меня было два варианта: либо она меня до сих пор искренне ненавидит, желает моей смерти, презирает за то, что я был инквизитором и с удовольствием убила бы меня и отдала бы всё наследство, только бы больше никогда в жизни не видеть…
Либо я угадал с датой истинной пары, и тогда Гертруда просто очень хорошо маскирует свои настоящие чувства за отвращением и злостью. Возможно, второе, и это было бы очень забавно.
— Это очень приятно, — протянул я, — что вы заботитесь о моей невесте, но, я думаю, она охотнее примет мою помощь. Не так ли, Гера?