— Ага, — подтвердила я. — Всё просто чудесно!
Чтобы не уподобляться Витасе, я сбросила туфли, даже не обратив внимания на то, куда они полетели.
— Что за дурацкие правила, — ляпнула ни с того ни с сего, почувствовав, что просто обязана рассказать об этом Даниилу. — Ходить по дому в обуви! Кто это вообще придумал? Неужели у Богданы ноги не болят? И ей так удобно?
— Она с какого-то фильма привычку эту потянула, — голос Котовского звучал как-то очень далеко, и мне пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть, куда он подевался.
Увы, но сколько б я ни крутила головой, Даниил от этого из воздуха не появился. Мне пришлось сесть, чтобы обнаружить его у изножья кровати, склонившегося над разбросанными бумагами и собиравшего их. И чего он так улыбается? Что случилось-то?
Я невольно залюбовалась мужчиной, когда он наконец-то собрал проклятые бумажки и выпрямился, пытаясь найти место, куда можно было бы уложить все документы по проекту. Этот внимательный прищур глаз, вечная усмешка на губах.
Как я могла вообще когда-то его ненавидеть? Как могла считать Даниила скотиной, просто затягивающей своих подчиненных в постель.
— Даня-а-а? — протянула я, как будто была пьяная донельзя, что даже три слова в кучу собрать не могу.
— Что? — Котовский пересек комнату и старательно запихивал бумаги в какой-то файлик, а я перевернулась на живот, подперла голову кулаком и внимательно наблюдала за каждым его движением, жадно ловила даже тень улыбки.
— А у тебя были служебные романы? — поинтересовалась я, как будто это сейчас было главной темой, которую нам следует обсудить.
— Не было, — усмехнулся Даниил. — Обычно я против.
— А со мной? — хитро поинтересовалась я, хотя в здравом уме ни за что не решилась бы задать такой вопрос.
— А с тобой ты ж не поддаешься, — закатил глаза Котовский, поворачиваясь ко мне.
— А с теми блондинками васнецовскими?
— Ну они же васнецовские, — пожал плечами Даниил. — Не мои. Так почему у меня должно с ними что-то быть?
— Слушай, — я попыталась устроиться поудобнее, краем глаза заметила, что проклятое платье задралось, обнажая ноги чуть больше, чем это было бы приличным, но даже и не подумала его одернуть. — Как ты можешь быть до сих пор одиноким?
— О, — фыркнул Котовский, — тебя так волнует этот вопрос.
Он, поддаваясь, сел рядом со мной на кровать, и я поспешила устроиться рядом, тоже сесть, чтобы это не выглядело совсем уж неприлично. Впрочем… Мы же взрослые люди! Кого интересуют эти приличия?
— Ну да, — кивнула я. — Я ж тебе уже сколько голову морочу. Любая другая девушка давно б уже с радостью прыгнула к тебе в койку и сделала все, что ей скажут, а я ещё нос ворочу. И притворство это с невестой. На кой тебе это надо, Котовский? С твоей-то репутацией?