Заслышав шаги гостей, выпрямились. Одна, постарше, бесспорно была сестрой хозяина. Тот же высокий лоб, прозрачные серые глаза, четкий рисунок губ. Другая… Максим прирос к полу, узнав рыжую весталку.
Девушка откинулась на спинку стула и звонко рассмеялась, в свою очередь узнав Максима и забавляясь его изумлением. Обернувшись к подруге, что-то быстро сказала. Максим истолковал ее слова как: «Это тот чудаковатый иноземец, помнишь, я рассказывала?» Подруга, должно быть, помнила. В ее глазах промелькнуло выражение недоверия и тревоги. В тот миг она стала еще больше похожей на брата.
Спросив согласия у весталки, хозяйка свернула рукопись и бросила в корзину. Жестом пригласила гостей пройти во внутренний двор. Первой пропустила в двери весталку, потом спустилась по ступеням сама. Максим невольно залюбовался походкой обеих женщин. Они не просто шли: выступали, шествовали, плыли, скользили - какие еще можно подобрать эпитеты? Ясно, никогда не носили хозяйственных сумок, не мчались на работу в переполненном транспорте, не метались по кухне от холодильника к раковине…
Максим устремился следом, четко печатая шаг. Тит Вибий тоже подтянулся. Они почти уже добрались до скамьи, когда благодетель наступил на какой-то острый камешек и запрыгал на одной ноге. Торжественная минута была загублена. Максим встретился взглядом с весталкой, и оба не удержались от смеха. Хозяйка крепилась чуть дольше, потом тоже прыснула. Тит Вибий мгновение пытался сохранить вид оскорбленного достоинства, не выдержал и захохотал так, что в распахнутые окна выглянули слуги.
Смеясь, Максим повернулся и узрел в двух шагах сенатора Марцелла. Скрестив руки на груди, склонив набок голову, Марцелл наблюдал за происходящим. За спиной его возвышался бестиарий.
Максим оборвал смех. Испуганно примолк Тит Вибий. Густо покраснела и потупилась сестра сенатора. Одна весталка продолжала заливаться - ее крайне позабавило смятение остальных. Была уверена: сенатор простит ей любую дерзость. Максим скосил глаза на сенатора. Марцелл был на голову выше девушки, к тому же стоял, а она сидела, и все равно казалось: смотрит на нее снизу вверх. Весталка принимала такое поклонение, как должное. Еще бы, ее чтил весь Рим!
Приветствовав сенатора, Максим кивнул бестиарию. Выразительно почесал спину: как, мол, ушибы болят? Бестиарий молча показал кулак.
Максим чувствовал настороженный взгляд Марцелла. Вероятно, управитель рассказал хозяину, с какими словами гость ворвался в дом. Сомнения сенатора были понятны. Чужеземец, не знающий языка, не может быть посланцем императора. Значит, хочет сообщить что-то об императоре. Но в разговор о цезаре лучше лишний раз не вступать - если, конечно, не намерен восхищаться властителем. Не отослать ли подозрительных оборванцев прочь? Или все-таки выслушать?