.
Строго разбирая дело, едва ли сотому представилась бы возможность документально доказать свое дворянство. Отрывочные и частные какие-то купчие и дарственные договоры по-настоящему никак не могли служить родовыми документами. Нужно было прибегнуть к доводам другого рода, более сильным и неотразимым. И вот помещики, все без исключения, доказали свое дворянство, выводя себя в прямой линии от баснословных Антеноров, Лехов, Пястов, Витолей и пр., а бедные чиншевики зачислены в однодворцы, хотя отцы их, несомненно, были из шляхты, потому что в последних шляхетских ополчениях служили офицерами. В подмене их многие мещане (Белохи, Бледухи, Гацюки, переобразовавшиеся из Силивурок Чербешевичи и пр.) сделались дворянами sans reproche[110].
Крупно нажились тогда чиновники депутатского собрания, напр[имер], какой-то Тарасевич, блистательно доказавший и свое собственное дворянство. Без сомнения, львиная доля убедительных документов завязла в карманах петербургских экспертов герольдии. Но это только гипотеза, ведь a posse ad esse non est consequentia[111].
Хромой фактор наш Янкель презентовал мне однажды целую кипу старой пожелтевшей и даже побуревшей, подмоченной и даже полусгнившей бумаги, спрашивая, не нужна ли мне эта драгоценность и предлагая продать ее за очень сходную цену, по пяти рублей за лист. Я посмотрел – и что же? Это была гербовая бумага разных годов последней четверти прошедшего столетия.
– Нет, мне не нужно. Да и кому и на что она может годиться? – сказал я.
– Як на цто? А в герольдию!
И тут Янкель преподробно объяснил мне, что эту бумагу покупают наперебой, что на ней господа чиновники Свирщевский, Жабко и другие пишут особенными какими-то чернилами, рисуют генеалогические деревья и гербы, прикладывают сообразные печати; что, заплатив 5 рублей за лист, можно продавать нуждающимся по 50 и даже по 100; что он только по уважению и преданности предлагает мне эту верную сделку. По совершенной моей неспособности к гешефтам я все-таки не купил тогда ни одного листа, но знаю наверное, что не более как чрез месяца два дальний мой родственник по матери некто Шидловский снесся с Янкелем и взял у него несколько листов по несравненно высшей цене.
Откуда же эти янкели добывали столь курьезный товарец и удовлетворяли сполна спрос на него? На это можно ответить только другою гипотезою.
В Могилевской губернии есть местечко Шклов, пожалованное Екатериною II графу Зоричу[112], основавшему там кадетский корпус. Корпус этот потом был перенесен в Смоленск, а оттуда в 1812 г. в Москву, где, переименованный в военную гимназию, находится и теперь. Но в Шклове кроме корпуса, основано было и другое не менее замечательно заведение.