Мы дошли до хатки с открытыми окнами. На крики женщины появились три немецких фельдфебеля. Я начал им объяснять по-немецки, что я нашел доску вблизи огорода и не думал ее красть у этой женщины. Но они не слушали меня. Один из них, очевидно Адольф – любовник этой женщины, – спросил ее: «Крал?» Она стала кивать утвердительно головой. Тогда все три немца выбежали из хаты. Они внезапно набросились на меня и начали меня бить. Один из них наступил мне своим сапогом на большой палец левой ноги и поломал одну фалангу. Но тогда я боли не почувствовал: я бросился бежать. Немцы меня не преследовали.
К сожалению, я заметил, что уличка упиралась в тупик. Я вспомнил, что меня ждет дочка, и повернул обратно. Немцы продолжали стоять посреди улицы в угрожающих позах. Я попросил их пропустить меня, так как меня ждет дочь. Но они набросились на меня вновь и стали опять бить. На этот раз я отбежал довольно далеко, перелез через забор и круговым путем дошел до того места, где должна была ждать меня дочь. Однако ее больше там не оказалось. Очень обеспокоенный, я пошел домой в надежде, что дочь уже дома. Но ее и там не оказалось. Жена, которой я все рассказал, набросилась на меня с криками, очень разволновалась и заявила мне, что погубил ребенка и что, очевидно, немцы ее взяли и где-нибудь истязают. Мы выбежали с намерением искать ребенка, хотя было уже поздно и темнело. К счастью, все окончилось благополучно и мы встретили дочку недалеко от нашего дома.
Это избиение произвело на меня глубокое впечатление. Я почувствовал особенно остро, насколько немцы жестоки и несправедливы. Они поверили взбалмошной бабе и не пожелали выслушать меня. Они избили меня как мелкого воришку! И тем не менее я могу благословлять судьбу, что дело окончилось так благополучно для меня. Я думаю, что меня спасло мое знание немецкого языка. Благодаря этому я отделался «только избиением». Могло быть хуже: они могли меня расстрелять или повесить, и жест офицера отнюдь не был шуткой!
Я дал себе слово: впредь я буду по мере сил активно бороться с немцами. Буду делать все возможное, чтобы вредить этим гадам.
12 июля
Немцы превратили нас в колониальных рабов и вызвали искусственный голод, обесценивши советский рубль и приравнявши марку к десяти рублям. Этим они вызвали подорожание продуктов в десять раз. Впрочем, некоторые дефицитные товары подорожали в 20–30 раз. Бумажные марки, распространенные немцами по Украине, не имеют хода в Германии, и, таким образом, они фактически не имеют никакой цены. Каждый день на базар мы тратим минимум 200 рублей, а жалованья я получаю в университете лишь 675 рублей в месяц. Таким образом, моего жалованья нам хватает лишь на три дня. Мы живем тем, что продаем вещи. Продаем все, что только можно продать – ботинки, платья, белье. Скоро нечего будет продавать. Сейчас заболел мой сын. Боимся, что у него тиф. Нужно ему купить немного риса, манной крупы, яиц, масла. А где взять деньги? Я готов продать свою душу дьяволу. Но, увы, где его искать?.. Часто на меня нападает такое отчаяние, что я подумываю о самоубийстве через повешение. Удерживает лишь мысль о том, что эти испытания временные и что рано или поздно советская власть вновь установится в Харькове. Но пока наши все отступают и отступают и немцы празднуют победу за победой.