Собакин, когда трезв, тих и робок: его на квартире почти и не слышно и он редко ходит со двора. Если ему не удаётся выпить, то он частенько ест один хлеб с водой, а не пойдёт просить: но как только выпьет стакана два-три водки, то готов идти куда угодно. Иногда он берёт кого-нибудь в провожатые и ходит под видом слепого по рынкам, магазинам и к разным лицам, известным своей добротой, а иногда вооружается костылями и двигается, волоча ноги. Но, как только, настреляв, подходит к воротам Вяземского дома, то бросит костыли и с песнями, криком и отборной бранью, тряся над головою набранным им подаянием пляшет и скачет по двору.
Когда же ему придётся получить порядочное вспомоществование, то он берёт извозчика и, также с песнями и криком приезжает в Вяземский дом, где у Степаныча и в других квартирах нередко в тот же день пропивает свою получку.
Пьяный он кричит, ругается, озорничает до нахальства и не даёт покоя никому в квартире, не только днём, но и ночью. Сколько ему ни говори, упрашивай, ни усовещивай, он не будет слушать, а ещё больше начнёт озорничать. Его можно унять только силою, но он очень хитёр и если видит, что до него хотят добраться серьёзно, сейчас начинает шутить, смеяться, плакать так, что поневоле на него плюют и махают рукой.
Собакин за прошение милостыни был выслан по этапу и лишён столицы на три года. Тогда он приходил сюда только на несколько дней, чтобы получать пенсию: остальное же время бродил по окрестностям Петербурга, начиная от Царского Села до Чудова, а когда поспевали грибы — уходил в лес за Охту, где проживал до осени в шалаше, собирая грибы и продавая их на Пороховых или на Охте. Теперь его срок кончился, и он свободно прописался на квартире у Степаныча.
Несмотря на все причиняемые им беспокойства, несмотря на его безграничное озорство, Степаныч относится к нему очень снисходительно, потому что Собакин более других оставляет денег в его коморке.
7
У самых дверей на отдельной скамейке занимает место Саша Столетова, по прозванию Пробка.
Сколько лет Пробке никто не знает, да она и сама этого не знает. Ей можно дать и сорок, и шестьдесят, потому что лицо её настолько обезображено, что даже самое время отказалось сделать на нём какой-либо отпечаток. Пробка помнит только, что когда-то она была солдатской дочерью и затем, давным-давно, уже приписана мещанкой в Шлиссельбург.
Пробка пала ещё в ранней молодости и долго находилась в известном тогда на Сенной «Малиннике»[172], а когда поустарела, то хозяйка выгнала её и она скиталась в Таировом переулке