Случается так, что попойки у них продолжаются недели по две и по три. И, Боже мой, какой им после этого приходится терпеть и голод, и холод! Так как они забрали Степаныча в руки, т. е. задолжали ему более, чем бы он хотел им верить, то он даёт им на обед и на ужин по пятаку. Но они и эти пятаки пропивают, а сами остаются или голодными, или выпрашивают корочки хлеба у нищих.
Несмотря на то, что все они люди немного поучившиеся и все одарены небольшой дозой понятия, но с пристрастием к пьянству они положительно потеряли и рассудок, и самолюбие, и стыд. Когда пьянство захлестнёт их, они готовы на какой угодно поступок. Пропить, заложить или продать чужую вещь они считают предосудительным. А если товарищ напился пьяным и уснул, то они уже без церемонии пользуются всем, что у него есть, будь это наличные деньги или вещи. На это у них один ответ: «ведь мы пьяные были. Если бы были трезвые, так этого никогда бы не сделали».
Под пьяную руку или с похмелья некоторые из них не стесняются также пройтись и «пострелять». А то бывает и ещё хуже: иной и руку запустит постороннему в карман. Но всё-таки следует оговориться, что такой поступок и между ними считается предосудительным, и очень немногие из них на это способны.
Кроме того, то они должают Степанычу за квартиру и за водку, кроме того, что он даёт им пятаки на хлеб, он также принуждён бывает снабжать их и одеждой. Случается нередко, что он раза два или три в течение года одевает их и отправляет на работу, они закладывают и его вещи и являются полунагие.
Другой жилец этого не посмеет сделать — побоится Степаныча, но наборщики надеются, что товарищи их не выдадут, а с артелью Степанычу не справиться и в суд он не пойдёт — поругается и тем дело кончится.
Впрочем, они никогда не отказываются платить должные деньги, и у кого что берут — расплачиваются: но трудно бывает уловить их с деньгами, а потому Степаныч или его хозяйка, когда бывают у них получки, постоянно встречают их в дверях типографии, и там обирают, если не все, то часть денег.
У наборщиков мало общего с прочими жильцами в квартире. Насколько они артельны между собой, настолько же держатся особенно от других, и у них есть даже особенные названия некоторым предметам: так кабак, где они преимущественно собираются и где получают сведения о работе, они называют министерством, закусочную — пыркою, обед или порционные дневные деньги — топором и т. д.
Степаныч наборщиков недолюбливает.
— Я, — говорит он, — лет пятнадцать держал у себя и вёл дело с мазуриками, да и те у меня такой пакости не делали. Что там творят на стороне — это их дело. Они за это отвечают перед Богом и перед законом, а на квартире бывало ведут себя смирно и честно. А эти голопузики бескишечные только и норовят как бы кого опутать, да промотать чужое.