Литвиненко очень сомневался, что сможет выдержать этот ужин, но понимал, что без его участия шоу не состоится. И отказываться было бесполезно, он уже смирился. Хотя вопрос все-таки задал.
– Странноватое предложение, Аугенталлер. Не находите?
– Просто мы пока плохо друг друга знаем. Я личность деятельная, экспрессивная, непредсказуемая. Но мы вполне можем подружиться, почему нет.
«Да уж, – с тоской подумал Литвиненко, – «подружиться», когда я о тебе вообще ничего не знаю».
Вслух же он спросил:
– Так вы что же, получается, тоже интересуетесь загадками?
– И загадками и отгадками, – небрежно махнул рукой Аугенталлер, – я много чем интересуюсь.
Аугенталлер был, судя по всему, и пиратом, и грабителем, и убийцей, и повелителем своего маленького мира. Но что ему было нужно на самом деле? Только ли нажива? Или он тоже проводил какие-то свои экзотические и странные исследования? Это привлекало в нем Литвиненко. Иначе, он немного наивно нисколько не сомневался, покинуть общество капитана было бы нетрудно. Уж если говорить честно, академик чувствовал, что начинает перенимать некоторые черты Аугенталлера, и это ему нравилось. И могло пригодиться в дальнейшей жизни и исследованиях на Тихом Омуте. Михаил задал вопрос, которого от себя никак не ожидал.
– Неужели настал миг нашего расставания?
– Как вы могли об этом подумать, академик, – предводитель пиратов гулко расхохотался, – и в мыслях не было. Здесь много интересного, мне не надоело ни капли. К тому же, признаться, иногда я не испытываю никакого желания куда-то двигаться. Наверное, старость надвигается, – добавил он с грустным смешком.
Наконец, капитан покинул платформу. И Литвиненко, наблюдая за его отбытием, с изумлением в очередной раз убедился, что комары-альбиносы не причиняют Аугенталлеру ни малейшего вреда и даже определенным образом выказывают ему свое уважение, создавая почетный эскорт.
Позже, направляясь к теплоходу, академик надеялся, что обещанный сюрприз не окажется какой-то злой насмешкой. События последних дней его изрядно утомили, Михаил рассчитывал провести хотя бы один спокойный вечер, но в душе понимал, что с такой «деятельной» натурой, как командор, это невозможно. Это интриговало и пугало одновременно. Литвиненко чувствовал все нарастающий азарт, который перебивал все тревожные мысли.
Шли последние приготовления к обещанному банкету. Судно было подсвечено десятками прожекторов. Развевающиеся на ветру знамена чедовеческих государств, регионов и анклавов, даже Чужаков и совсем непонятных флагов с разных концов галактики создавали непередаваемый антураж, непрерывно хлопая на ветру, будто аплодируя.