Глаза аспида сузились ещё сильнее, казалось, он желал возразить, но отбросив небрежно эту идею, вдруг абсолютно спокойно сказал:
— Что ж, раз отрицать очевидное не имеет смысла, я вынужден признать — вы правы. Впрочем, об этом вам, госпожа ведьма, известно.
У меня появилось безумное желание ему врезать пощечину. Неимоверно сильное желание… одна маленькая проблема — я понятия не имела, какой аспид на ощупь. Не всем же можно без оглядки лещей раздавать, вот лешему, к примеру, нельзя, он деревянный с сучками и прочими древесными прелестями, так что если что и пострадает, то это рука и гордость посягнувшего. Поэтому посягать на лицо аспида без проверки я не рискнула.
Решено было проверить.
Молча протянула руку — аспид даже не шевельнулся, коснулась пальцами его щеки — на ощупь матовая угольно-чёрная чешуя казалась вполне мягкой, а вот глаза исследуемого индивида заметно округлились, недоуменно взирая на неадекватную реакцию разъярённой ведьмы.
— Это что? — вопросил он, когда я уже прижала всю ладонь к его щеке.
— Это? — вопросила, прикидывая, будет мне больно от удара или не будет. — Исследование.
— И как? — поинтересовался испытуемый.
— Удовлетворительно, — заверила, прекратив лапать его лицо. — Перейдём к удовлетворению!
Пощечина вышла звонкой, такой, что на весь бор звук разнёсся, да вот только следом почти на весь лес уже мой вой.
Не знаю как аспид, он стоял всё так же непоколебимой скалой, правда уже вновь с угрожающе сузившимися глазами, а я подвывала, держа свою руку. Вроде же мягкий был!
— Удовлетворилась? — наблюдая за моими мучениями, вопросил ирод.
Я бы ответила, но больно было очень.
— Знал бы что так ударишься, перехватил бы ладонь, — сокрушённо произнёс гад чешуйчатый, и схватил мою руку, несмотря на попытку спрятать её за спину.
А затем, пользуясь тем, что я в попытке не орать, отчаянно кусаю губы, прикоснулся к стиснутой пальцами ладони второй рукой — боль исчезла мгновенно.
Так же быстро, аспид отпустил меня. И даже учтиво отошёл на шаг, оставляя оторопевшую ведьму мучительно переживать свой позор. Переживала я недолго. Хотя и было стыдно.
Снова руки на груди сложила непримиримо, вперилась взглядом недобрым в аспида и серьёзно сказала:
— Так у нас с тобой ничего не выйдет, аспид.
Аспид промолчал.
Я же продолжила мрачно и решительно:
— Все, кто на пиру по-ночи был, под моей защитой находятся. Все. Война-то война, всякое случиться может, но на территории моего Заповедного леса за порядок отвечаю я. Ты не Гыркуле вред причинил считай, а мне!
Аспид слушал, но никоим образом не выражал желания высказаться по поводу своего поведения. А лучше бы сказал хоть что-нибудь. Досадливо поджав искусанные губы, молча смотрела на аспида. Аспид молчал. Я смотрела. Он молчал. Комары прилетели сами, три сотни, не меньше, зависли над аспидом и по сторонам от него и… жужжали. Мы молчим, комары звенят, сосны колышутся, а аспида это всё вообще не колышет.