Черногуз закончил рассказ, глянул на меня. От того ледяного, полного ненависти взгляда по спине побежали мурашки. «Зачем он исповедывался? Хочет оправдаться? Передо мною? Зачем это ему?» — размышлял я.
Молодую Республику Советов враги пытались задушить голодом. А она, защищаясь, наступала на горло кулаку, гноившему хлеб. Матрос вместо того, чтобы реквизировать хлеб у классовых врагов, отобрал его у многодетной бедняцкой семьи. По выявлению таких фактов, анархистов, вроде матроса с «Свирепого», наказывали со всей суровостью, я был тому свидетелем.
— Ну что, Петя-Мотя, — как-то по-собачьи ощерившись, спросил Черногуз, — пойдешь со мною проверять караулы? Или в подштанниках уже тяжело?
Я не знал, чего хотел этот человек. Но он упорно называл меня настоящим именем, помянул шахту «Яруга». В любом случае мне терять было уже нечего. Я встал.
— Пошли, глянем на ваши караулы.
— Не пущу! — заявила Надежда. — Або меня бери разом! — И шагнула к изголовью кровати.
Но хитрый Черногуз караулил каждое ее движение. Откинул подушку. Наган! Взял его, покрутил барабан, считая патроны. Надежда опять побледнела. Глазища злые. Вот-вот кинется на Черногуза.
Он передал наган мне.
— На-ка, понянчи девичью забаву. У нас тут безоружные на подозрении. Своего-то не имеешь?
— Не имею, — ответил я, чувствуя, как начинает пылать лицо.
Надежда опустилась на стул. Черногуз улыбнулся, зашевелил усами, словно кот. Протянул ко мне руку:
— Дай-ка гляну на наган.
Я передал ему оружие: «Артист!»
Он вынул патроны, ссыпал их с ладони на кровать. Они упали на зеленое шелковое покрывало.
Черногуз сунул наган на прежнее место, под подушку.
— Не будь, Надежда Степановна, тем, чем ворота подпирают. — Сказал и направился к двери. С порога обернулся ко мне. — Не передумал посты проверять?
Я не мог понять этого человека. Но было в нем нечто притягательное. Большая внутренняя сила… И какая-то тайна. Мне хотелось проникнуть в нее.
— Ты, сестренка, за меня не переживай, — сказал я Надежде.
Легко понять, как заволновался Леня, увидев меня в компании начальника штаба банды. Чтобы предупредить возможные необдуманные действия с его стороны, я громко сказал:
— Ну и ноченька, Степан Степанович, хоч глаз выколи.
Черногуз подошел к Лене, похлопал его по плечу. Ничего при этом не сказал, просто дождался, пока появятся четверо всадников. Одного из них спешил, лошадь передал мне.
Часа три мы блудили по дремучему лесу. Удивляюсь, как в этой кромешной тьме Черногуз ухитрялся отыскивать нужную тропу, правильное направление. Начальник бандитского штаба был немногословен. Исповедался в хате у Надежды Швайко — и как отрезало. Пароль за него говорили сопровождающие, один из них инструктировал часовых.