— Тогда я хочу, чтобы вы дали такой Приказ мне, — я надеялась, что мой голос прозвучит решительно и гордо, но не вышло. Громко говорить я все еще не могла.
Его усмешка перешла в разряд оскала. Злобного, хищного, жестокого.
— Хочешь убить меня, Аврора? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Я ненавижу вас, Амадей! — сказать это получилось легко. — Не знаю, сколько прошло времени с момента нашего знакомства, но за последние часы вы причинили мне слишком много боли. Я могу легко предположить, что в какой-то момент захочу убить вас.
— И ты боишься проиграть? Думаешь, что я разорву тебя за попытку? Поэтому и просишь, чтобы сохранить себе жизнь?
— Нет, если я решусь на попытку убить вас, я буду готова и к последствиям. Вы приказали мне не совершать самоубийства, но это не значит, что я стала бояться смерти. Я даже понимаю, что никогда не сравняюсь с вами в силе, и вы в любом случае убьете меня. Я просто не хочу благодаря вам превратиться в чудовище, которое решит убить того, кто подарил ему новую жизнь. Для меня вы фактически отец или что-то вроде того. И я не хочу стать существом, уничтожающим самого близкого. Это против всех моих ценностей. Против всего, во что я верю. А что вы сделаете с моим сознанием, я боюсь даже представить. Хочу, чтобы у меня осталась хотя бы эта маленькая ниточка. Осталось хоть что-то мое, — по щекам опять потекли слезы. Я осознавала, что он не поймет. Но не могла не попросить.
Зеленые омуты смотрели прямо в глаза. Амадей медленно провел пальцами по моим щекам, вытирая слезы. Потом склонился и поцеловал ресницы. От него пахло кровью: человеческой, своей и… моей. Но еще от него пахло туманом, дождем. Чем-то таким близким…
Его поступок был нежным, добрым, почти интимным. Но когда он выпрямился, я увидела злость в глазах и сталь.
— У меня еще никогда не было птенца, который ненавидел бы меня с первой ночи! — прошипел он.
— Думаю, у вас никогда не было и птенца, которого вы бы так презирали! — в тон ему ответила я.
Он дернулся и отстранился от меня.
— Ты все еще чувствуешь меня? — в его голосе было неподдельное удивление. И я очень хотела ему не верить. А потому и не поверила.
— Да.
Он моргнул. В комнате повисла тишина. Я смотрела ему в грудь и слушала слабые удары. Теперь они не звучали громко и ясно, а лишь чуть слышно напоминали о себе. Мне хотелось протянуть ему бокал. Сделать хоть что-то, чтобы сердце опять забилось медленно, но раскатисто, как удары грома в грозу. Но я знала, что этого делать не стоит. Он не оценит, если я спрошу, что могу для него сделать.