— Гильзы проебал. Три штуки. У меня двадцать было, а сейчас начал патронташ надевать — трех не хватает.
— Думаешь упали куда?
— Надеюсь… Хуже — если солдаты спиздили.
— А нахер им гильзы?
— Они латунные. А ты не хуже меня знаешь, зачем им латунь. Скоро весна, дембель… Это Фролов — точно те говорю. Больше некому. Ну, сучонок: увижу на парадке лычки латунные — вместе с башкой оторву. Ведь, что главное, гильзы советские, сейчас такие хер где купишь.
— Ты уверен?
— Уверен-уверен. Этот хорек вечно что-то стырить норовит.
— Я говорю, ты уверен, что двадцать было?
— Конечно! Десять латунных, пять картонок с картечью и пять пластиковых — говорили, что одноразовые, а я по второму разу сумел закатать.
— Просто латунные у тебя все на месте.
Силеверстов, стоя на четвереньках, склонил голову набок, словно умная собака, переваривая сказанное, и кинулся к патронташу.
— Тьфу-ты… Точно — латунь на месте. Я, просто, когда не досчитался, первым делом про них подумал. Дембеля из латуни уголки на альбомы мастерят, лычки с кокардами точат и прочее барахло, так что — только отвернись. Картечь тоже на месте… Пластика не хватает… Но я точно помню, что пять закатывал. Где еще три?
Зазвенел телефон. Схватив трубку, Селиверстов рявкнул короткое: «Иду!» и начал натягивать бушлат.
— Ладно — черт с ними с пластиковыми…
— В смысле: «Черт с ними»! — возмутился Тарасов, — Оторвет кому-нибудь чего-нибудь, потом
отвечай.
— Да я понимаю — просто некогда. Тесть приехал — мне бежать надо.
— Ладно — удачно поохотится.
— Да нам бы, сперва, удачно добраться-бы. У него бензонасос барахлит. Как бы на трассе не встать.
— Ну — «топлива» много. Не замерзните.
— Ружья есть — не пропадем… — хохотнув, Селиверстов подхватил звенящий стеклом вещмешок, — Кстати, насчет топлива — канистра внизу, в кандейке заперта. Армяне будут просить вместе с ней отдать — не соглашайся. Уговор был только на бензин.
— Да я что — дурной?
— Я так — на всякий. Ладно — спасибо, что подменил.
— Нема за шо…
Тарасов смахнул все со стола в мусор, огляделся и пошел к воротам, рядом с которыми уже прогревала двигатель «Дежурка». За воротами, на пятачке у спортгородка, топился народ, отбывающий на праздники в город. Переваливаясь как Винни-Пух подошел Ротный. Он был одет по гражданке, от него пахло одеколоном, а на лице блуждала улыбка человека которому этим вечером точно перепадет. В руках он тащил «фунаевскую» видеодвойку, бывшую предметом тихой зависти всего батальона, периодически дергая плечом, чтобы поправить сползавшую авоську набитую кассетами.
— Держи — как договаривались, — Старшина махнул бойцу, но Ротный мотнул головой, — Не. Сам. Вещь дорогая, а эти расколотят как здрасьте. Кассеты собрал, какие нашел. Тут «Кровавый Спорт», две части, «Терминатор», «Горец», «Американский Ниндзя»… Не заскучаешь, в общем.