— Да, я сам, Анатолий Афанасьевич? — еще раз вздохнув, проговорил Александр.
— Ничего, ничего, Саня, я помогу. Мне не тяжело.
— А вы сегодня, в своем облике…
— Да, надоело, всё время иллюзию держать. Веришь… Надоело.
— Мне говорили, что иллюзия на вас не держится.
— Это моя, не держится, а когда леший наложил, держится, и еще как, только силой её поддерживать постоянно приходиться.
— А вы не пробовали болотные травы? Лешему-то тогда помогло, рост снизить.
— Нет, Саша, не помогло мне, как и Николаю. Да если честно я и не хочу в старика снова превращаться. Потому и делал вид, что пью те отвары. Хотя от нашей Кики всё равно ничего не скроешь, она и не настаивала и, больше не предлагала.
— Понятно Анатолий Афанасьевич. Вот, кажется, всё собрали, пойдемте в дом, а то я уже замёрз совсем. Ни как не привыкну, у нас еще тепло и снега нет, а тут уже зима.
* * *
— Вы где, так долго? — чай уже остыл — проворчала кикимора, когда в двери ввалились с охапками мокрого и грязного белья Сашка и Анатолий Афанасьевич.
Сашка посмотрел на нее и показал глазами на тряпки в руках.
— Да бросьте там, у входа, позже займусь — поняла она взгляд парня.
Оба молодых человека развернулись и вынесли свои ноши с кухни.
— До утра не вернуться — проговорил Николай, держа на руках ребенка в подгузниках, постоянно уворачиваясь от быстрых ручёнок дочки. Вместе с тем, улучая момент, чтобы чмокнуть её в макушку.
— Не вернуться — согласилась с мужем Люба.
— Да ладно, бы молодёжь… Так и эти старые… Ээ… В общем тоже туда же — проворчала по привычке кикимора.
Анастасия Петровна и Марина Игнатьевна переглянулись и прыснули в кулачки. Их поддержали и Света с Сашкой. А Николай расхохотался в голос. Люба только улыбнулась, расставляя тарелки по столу.
А Анатолий Афанасьевич философски изрек — всяко сущее на земле, радуется солнцу и счастью.
— Только наши, сущие, грязи, морозу и темноте — дополнила кикимора — сходи, посмотри во что они баню превратят после того как вернуться, да еще нагишом будут по дому скакать, вещи свои искать. Срамота.
— Как интересно — пропел Николай — Сань сходим, посмотрим под утро.
— Сиди уж, пока по уху не получил — осадила его жена — смотрильщик.
И снова на всю кухню грянул смех.
— Нагота для оборотней, это вполне естественное состояние и они не видят в этом ничего особенного. И разврата среди них нет, и быть не может. Ни один самец не подойдет к чужой самке, для них это противоестественно. Только если самоубийца какой-нибудь — вновь заговорил Анатолий Афанасьевич, отсмеявшись — каждый самец, ставит на свою самку, своеобразную печать неприкосновенности, для любой другой особи. Как и она на него.