[118] подвела старенького Бурхана. Наконец я увидела над головами оживленное лицо Лю Юаня, который кивал мне и показывал куда-то вниз, очевидно, на свою маму[119].
Я непроизвольно рванулась к ней, и она приняла меня в свои объятия. В эту минуту я почувствовала настоящее волнение: как-никак наши обе семьи столько ждали светлого дня, теперь наш час пришел, и их уже недалеко.
Тут меня подозвал Чжэн Байкэ[120] и велел найти маму, т. к. ее хотели видеть руководители. Я прошла вместе с ней в соседнее фойе. Наши ловкие репортеры Хэпин и Вова протиснулись следом. Мы обошли весь круг, пожимая руки всем подряд. Потом мама примостилась у двери. Пэн Чжэнь завел с ней разговор о том, как ее здоровье, как она устроена, сказал пару теплых слов о папе, в т. ч. о том, что он проделал важную работу по комментированию “Избранных произведений Мао Цзэдуна”. В это время появились Ляля и Леша. А вскоре у крыльца появился лимузин, из которого вышел Дэн в военной форме. Для него был оставлен пустой диван на главном месте. Дэн расписался в книге посетителей и прошел туда. Мы не знали, что нам делать. Тут Ван Чжэнь шепнул Хэпину: “Пусть она пройдет поздоровается с тов. Дэном”. Мы с Лялей пошли за мамой. Кто-то из Орготдела поспешил представить: “Это тов. Ли Ша”. На что Дэн без особого выражения в лице ответил:
“Мы раньше встречались”. Ху и Бо[121], здороваясь с мамой, улыбнулись как старые знакомые. Потом, уже в зале, пожимая маме руку, Ху спросил, как ее здоровье. Я ответила, что мама еще работает. “О, еще работает!” – заметил он. А Кан Кэцин на глазах у всего зала тепло обняла маму, меня и Лялю».
Траурный митинг проходил по отработанной схеме. Председательствовал Пэн Чжэнь, а некролог, одобренный ЦК, зачитал Ван Чжэнь, один из самых активных зачинателей реабилитации старых партийцев. По команде председательствующего после троекратного поклона портрету Ли Лисаня все потянулись цепочкой ко мне и прочим родственникам, чтобы пожать руки. Вот, пожалуй, и все. А затем мы с символической урной и портретом Ли Лисаня направились с автокортежем на революционное кладбище Бабаошань.
Перед этим на домашнем собрании мы долго обсуждали, что поместить в урну. Сошлись на том, что положили туда личную резную печать Ли Лисаня и очки, которые нам вернули после его смерти. Так эта урна, покрытая партийным знаменем, и стоит в колумбарии Бабаошаня в стеклянном шкафчике.