Она непременно за сегодняшний вечер
Окончит Гамсуна и примется за Льва.
Навстречу швыряя колокола штанов,
Дуя вонь из газетной цыгарки,
С золотыми якорями через ленту "Новь"
Шатался матросяга и харкал.
Его знобило, и он искал погреться.
И вдруг лафа. Какая-то бабенка.
Ишь-ты. Кусаться? Втягивать губенки?..
Это от кого же? От черного гвардейца?
Но Тата вырвалась, и он, похабно зыря,
Сдунул харк, обкуренный и горький,
И слизь, ляпнув, поползла пузырясь
Зеленым ядом по шее за норку.
И стало ясно: от жизни устала.
Ничего не нужно. Мертвая скука.
И кто-то в висок настойчиво стукал,
Что ангелы-глупость. Что их не осталось.
Керенские прапоры все видели у столика.
Черное пиво сопело ноздрями,
Но никто из них не тронулся, и только
Ломали пальцы - и всем было странно.
Но матрос ворочался. Присел на бруствер.
Треснул спичкой - и рыжий ужал
Лизнул сафьян "Истории Искусства",
Трезубой короной яростно жужжа,
Керенские прапоры страдали от сплина.
Что это все? Грабеж или ересь?
Липовые командиры рыскали карьеры-с,
А какая тут карьера, если нет дисциплины?
С печальными глазами, не в силах отстраниться,
Но по-демагожьи растягиваясь ртом,
Смотрели, как в пламени роскошный том
Пеплился, от боли листая страницы.
Ганзейская шхуна. Вот кошка и пинчер.
Вот натюрморт и Бордо.
И листнулись вдруг глаза Леонардо да-Винчи
Над струистой золотистой бородой.
Один из них не вынес. Шарапнулся руками,
Но рыжий язык стер.
Дергая ртом он булыжный камень
С яростью брызнул в костер.
Прапоры захлопали: брависсимо, Краузе!
Но вдруг из гурта, где отдувался зубр,
Кто-то, рванув музыкальный маузер,
Вдарил огнем в зубы.
Поручик Краузе. Метнулся пробор.
Устоял на ногах. - "Господа офицеры!.."
Поручик Краузе. Руку в борт,
Левой, как на дуэли, целя.
Бац! Офицеры заняли кафе
И под прикрытием мрамора и стульев
Уже-(бац-бац!)-своротили лафет
И пустили стакан в нарезное ду/ю.
Но тут - матроса. Но тут мужики.
Под мат и галдеж в киргизские орды.
Дззз... заскулил орудийный шкив,
И в панике шпана удирала из города.
Заунывно отвыв, разорвался выстрел.
Загремела шрапнель, ковыряя тумбы.
И оторопев, отрезвевшая лумпырь
Принимала на штык остервенелых гимназистов.
И сразу каждый так или иначе
Понял, что это не спросту бой
"Да здравствует Леонардо да-Винчи!"
"Интеллигузию бей!.. "
Анархистский штаб прискакал на площадь,
Свобода сунулся в рухлядь баррикад,
Но вмиг обломилась миротворная рука,
Маруська разрешила это проще:
Каждый атаман отзывает своих:
Мамашев киргизов, а Дылда русских.
И когда в полчаса отгремели бои,