— Моего отца убили на войне, — ответил я.
— Кое-кто сказал бы, что тебе повезло, — хмыкнул он, закуривая одну из своих коротеньких сигар.
Я проехал три квартала, прежде чем он сказал мне, прижаться к бордюру. На углу стояла забегаловка.
— Мне нужно выпить, — заявил он.
— Может, подождешь, пока мы выберемся отсюда?
— А, да не будь ты такой чертовой девочкой — если обезьяны будут шуметь, я брошу им банан.
— Серж, ты знаешь, что инспектор сказал держаться подальше от таких клубов. Давай мы…
— Не глуши мотор, сыночка, — сказал он и шагнул внутрь.
Я сидел и ждал его и уже почти докурил до конца, когда вдруг услышал выстрел. Я бросился к двери клуба, Серж лежал на полу, лицом вниз, кровь заливала униформу. Я увидел прямо за ним троих. У одного был мачете — я выстрелил ему в грудь. Что-то резануло мою левую руку. Они продолжали идти на меня. Я отступал, пока не оказался рядом с Сержем, стреляющего в сторону дальней стены, где другие прятались за столами. Кто-то отстреливался. Я выпустил очередь и потянулся за дубинкой. Вдруг почувствовал, что Серж двигается ко мне, он подтягивался на локтях, пытаясь высвободить пистолет. Я вырвал его у Сержа из рук, продолжая палить, а он рявкнул «10–13»[1] в рацию.
Когда местные полицейские пришли на подмогу, у меня оставалась одна пуля в пистолете Сержа.
15.
Я проснулся в больнице, все вокруг меня было в красной дымке. Через некоторое время дымка стала розовой и я смог рассмотреть трубки, присоединенные ко мне. Я знал, что буду жить.
Серж сидел там, рядом с кроватью, с перебинтованной головой. У него был «небольшой перелом» черепа, как он сказал, и ему наложили на грудь несколько швов. Он показал мне два металлических комка.
— Вот, их вынули, мой мальчик. Из тебя. Один из руки, один из бедра. Если бы ты не носил бронежилет, как хороший солдатик, ты уже был бы просто куском мяса.
Я ничего не сказал, у меня во рту была какая-то пластиковая штуковина.
16.
Потом приходили другие полицейские. Некоторые присылали цветы. Мэр пробыл ровно столько, чтобы его успели сфотографировать.
Они перевезли меня в большую, отдельную палату с окном, и мне стало лучше. Как-то пришел Дэйв. В комнате было полно людей. Он склонился над кроватью и поцеловал меня в губы. Один из полицейских хихикнул. Дейв покраснел.
— Если тебе есть, что сказать, то скажи это на улице. Мне скажи, если считаешь, что ты достаточно крутой. — Это говорил Серж, тыкая толстым пальцем в грудь полицейского, который хихикнул. Я даже не знал, что Серж тоже был в комнате.
Я стал детективом третьей степени. Я не чувствовал себя детективом — теперь я мог носить удобную одежду, собственно, и все. Но мама так гордилась мной на награждении, когда мне вручали золотой значок. Дэйв тоже.