Долли не беспокоил шум, который они устраивали, но она не давала им драться. Я понимаю, что это глупо звучит, но казалось, птицы ее на самом деле слушались. Однажды я видел, как пара соек сцепились из-за большого жирного ореха, подскакивая и кидаясь друг на друга, как бойцовские петухи. Долли крикнула: «Ну-ка прекратите это!», и они послушались. Выглядели они так, словно им даже немного стыдно за себя.
Иногда бурундук посмелее кидался прямо в толпу соек, чтобы стянуть орех, но, обычно, они просто стояли у своей норы, застыв как дикие собаки, пока я не швырял орехи в их сторону, далеко и высоко от стаи соек. Арахис отскакивал от сарая, но сойки не обращали на шум никакого внимания.
Альфред Хичкок всегда был на крыше сарая. Это было только его место, и ему, вроде как, нравилось просто наблюдать за всеми этими перебранками и драками, не вмешиваясь.
И что-то всегда происходило. Например, колибри начинали воевать за клочок пространства. Эти мелкие ребята бьются за территорию, как росомахи, и с жужжанием атакуют друг друга, так быстро, что еле успеваешь следить за этим.
Или, бывало, соседский кот, который жил дальше по улице, появится. Большая ошибка. Жалкая собачонка, которую Долли спасла из приюта, тоже жила во дворе, в будке, которую я построил для нее. И стоило любой кошке ступить во двор, как Плут выскакивал из своей будки, как снаряд выпущенный из миномета.
.
Я думаю, именно поэтому у нас так много птиц, — Плут изо всех сил превращает двор в зону, свободную от кошек. Собака, как человек — ей нужна работа и семья, чтобы быть тем, кем он должен быть. Плут всегда приходил в дом на ужин и оставался до рассвета. Он спал на куске овечьей шкуры, который я ему отрезал. Сначала я положил шкуру у двери, но Плут перетащил его, прямо к дверям нашей спальни, и мы оставили его там.
Когда становилось достаточно тихо, по мнению Альфреда Хичкока, он слетал вниз, во двор. Там он расхаживал туда-сюда, пока Долли не называла его имя. Потом я должен был кинуть орешек, достаточно близко, чтобы он мог его подобрать, не теряя достоинства, но не так близко, чтобы он решил, что я кидаюсь в него. У меня отлично это получалось.
Однажды я один вышел во двор, проверить новую оптику, которую я собирал, когда появился Альфред. Он долго смотрел на меня с сарая, прежде чем, наконец, спустился и начал расхаживать.
— Альфред! — позвал я его, но он просто проигнорировал меня.
Когда позже вышла Долли, я рассказал ей, что случилось.
— Наверное, ему нравишься только ты, — сказал я.
— Не в этом дело, дорогой. Дело в том, что ты ему сказал.