Мятущаяся Украина. История с древнейших времен (Никитчук) - страница 167

В отсутствие императора Генеральные малороссийские старшины с исполняющим обязанности гетмана Полуботком обратились в Сенат с жалобой на чрезвычайно большие налоги и повинности, установленные бригадиром Вельяминовым на всех урядников и казаков без внимания на их положение и привилегии и вопреки договорным статьям, заключенным с гетманом Богданом Хмельницким. Сенат, реагируя на ту жалобу, своим указом освободил всех старшин и казаков от всех налогов, принимая во внимание их службу, исполняемую на свой кошт и с собственным оружием, что намного дороже налогов. Однако государь, вернувшись из дербентского похода, после доноса Вельяминова велел налоги те снова собирать, никого не упуская и не обращая внимания ни на что, а Генеральных старшин и Полуботка, которые обращались с жалобой, специальным курьером препроводить для ответа в Петербург. В июне 1723 года в Петербург были отправлены полковник Полуботок, Генеральный судья Черныш, Генеральный писарь Семен Савич и бунчуковые товарищи Иван Корецкий из Стародуба, Карпик из Переяслава, Гребенка из Гадяча и с ними военные канцеляристы Володьковский, Ханенок и Романович. Урядники, прибыв в Петербург и став перед императором на колени, просили его убедительно помиловать их родину, угнетаемую налогами и всякого рода притеснениями бригадира Вельяминова и его урядников из Коллегии. Также просили обновить права их и привилегии договорными статьями, подтвержденными царскими грамотами, и чтоб согласно с ними позволено им избрать себе гетмана вольными голосами. Петр, с наговора единственного гонителя малороссийского Меншикова, который всегда преследовал малороссиян с чрезвычайной злобой и мстительностью, называя их предателями и клятвопреступниками, велел подвергнуть их пыткам и судить Тайной канцелярией, а их квартиру на Троицкой пристани взять под сильную охрану. Тайная канцелярия не была похожа ни на какие гражданские или духовные судилища со своими правами и обрядами, а была она единственной в свои вроде и в целом свете, и только напоминала святую римскую инквизицию. В ней не принимали доказательств и оправданий ни письменных, ни свидетелей, ни по совести, то есть под присягой, а выведывали и добивались в ней собственного признания в выдвинутых обвинениях или подозрениях. Тот, кто не признавал вины, должен был выдержать пытки в три приема и разными орудиями, а в конце огнем, то есть раскаленной железной шиной и расплавленной серой. Таким образом, когда Генерального писаря Савича в Тайной канцелярии спросил сам Петр: знает ли он о преступном замысле его товарищей и земляков? то он ответил на то с обычной в то время вежливостью малороссийской: «Не скажу Вашеци!», и за эти слова, за эту вежливость получил сначала доброго подзатыльника и был осужден к пыткам. На счастье Савича, канцелярист Володьковский, который ждал своей очереди, заметил царю, что слова Савича не означают упертости или невежливости, а означают они только то, что из вежливости говорится: «Не могу сказать вашему величеству», или как на простом языке говорят в Малороссии: «Не знаю». Царь хоть и обратил внимание на объяснение Володьковского и остановил пытки Савича, но послал в Малороссию специального урядника узнать, действительно ли в Малороссии используют такое выражение. И та поездка стоила государственной казне 70 руб., которые Савич и уплатил, а он тем временем, до возвращения посланца, сидел в тюрьме. Четыре месяца длились дознания в Тайной канцелярии. 10 ноября приговорили урядников на пожизненное заключение и лишение их всей собственности в пользу государя и его казны. Когда огласили им приговор, то полковник Полуботок присутствующему при этом Петру сказал: «Вижу, государь, и понимаю, из какого источника почерпнул ту злость, что не присуща твоему сердцу и не пристойна характеру помазанника Божьего. Вера в правду и кротость, суд и милость суть единственное добро всех монархов во всем мире, и законы, что управляют всем человечеством и оберегают его от всякого несчастья, являются подлинным зеркалом царям и властителям, отражающим их положение и поведение, и они первыми смотрителями и охранниками их должны быть. Откуда же исходит то, что ты, о Государь, ставя себя выше законов, мордуешь нас исключительно своей властью и бросаешь на пожизненное заключение, захватив в казну всю нашу собственность? Вина, которая нам предъявлена, есть всего лишь наши обязанности и обязанности эти святые, у всех народов уважаемые, и никоим образом не являются законно преступными и осуждению не подлежат. Мы просили и просим именем своего народа о милости к нашей отчизне, несправедливо преследуемой и без жалости разрушаемой, просим подновить наши права и привилегии, подтвержденные торжественными договорами, которых и ты, Государь, несколько раз подтверждал. Народ наш, будучи одноплеменным и единоверным твоему народу, усилил его и возвысил царство твое добровольным объединением с твоим в такое время, когда в нем еще все было в состоянии ребенка и выходило из хаоса смутных времен и полной нищеты. Только одно это не может не заслуживать благодарности. Но мы со своим народом не переставали, помимо этого, оказывать вам большую помощь во всех военных начинаниях и победах ваших, не говоря уже о Смоленщине и Польше, одна шведская война доказывает беспримерную ревность нашу к тебе и России. Ибо всем известно, что мы половину армии шведской истребили на своей земле и в селениях наших, не поддаваясь при этом ни на какие соблазны и обольщения, дав тебе возможность преодолеть удивительные мужество и отчаянную храбрость шведов. Но за это навлекли на себя презрение и жестокость и, вместо благодарности и награды, вброшены в жестокое рабство и вынуждены платить позорную и невыносимую дань, рыть линии и каналы, осушать непролазные болота, удобряя все это телами наших мертвых, которые погибли тысячами от тягот голода и вредного климата. Все эти беды наши довершило, наконец, нынешнее наше правление. Московские урядники, которые властвуют над нами и не знают прав и наших обычаев и почти безграмотные, знают только то, что им позволено делать все, не трогая только наши души. Поэтому, будучи окруженными отовсюду преследованиями и напастями, к кому еще можем мы обратиться со своими жалобами, как не к тебе, августейший монарх? Ты благодетель наш и поручитель блага нашего. Но злоба твоего любимца, непримиримого нашего врага и мстителя, отвернула тебя с пути истины и оскверняет твое царствование. Обращать в рабство народы и владеть рабами и невольниками – это дело азиатского тирана, а не христианского монарха, который должен славиться и быть на самом деле верховным отцом народов. Я знаю, что нас ждут кандалы и понурые темницы, где нас уморят голодом и притеснениями по обычаю московскому, но, пока еще живу, говорю тебе правду, о Государь, что придется тебе давать ответ перед царем всех царей, всемогутним богом, за погибель нашу и всего народа».