– Погоди, дорогой, – прервал Шпаковский, толкая дверь, – пришли. Сейчас тебе по второму кругу все рассказывать. Капитану.
На мостике их встретила внимательная аудитория. Хотя каперанг уже был тут и, понятно, кое-что успел рассказать.
– Так вы думаете, что этот американец врет и засел там, в трюмах, неспроста? – едва ли не с порога начал наместник. – Подозреваете, что он является шпионом САСШ?
Волков повторил свои сомнения по поводу натуральности ранения подозреваемого и добавил:
– Не очень-то он похож на простого трюмного. И вообще у меня сложилось такое впечатление, что этот носатый жук знает русский язык. Уж больно уши торчком. Но помалкивает, не желая в том признаться, оставляя как козырь. И еще. Может, я не совсем понимаю реалий эпохи, но какой матрос будет таскать с собою постоянно паспорт моряка? Вот… нашли у него при обыске.
Лейтенант достал из бокового кармана чуть влажную бумагу, прочитав:
– Сэйлор… то бишь матрос. Ага, вот имя – Георг Рели, э-э-э… Сидни…
– А ну-ка, позвольте мне энтот документ, – попросил штурман, принимая, молча вчитываясь, лишь шевеля губами, хмурясь, удивленно вскидывая брови. – Да не может быть!
– Что? – в свою очередь удивились остальные.
– Это не американский шпион, господа. Это… – штурман наморщил память, – это Соломон Роземблюм, он же агент британской разведки Сидней Рейли!
* * *
За ночь «Ямал», обогнув Командоры с востока, вышел в Берингово море.
Впереди были мили пути, сначала до пролива, отделяющего Евразию от Северной Америки. Затем Арктика, знакомая и незнакомая, потому что столетней давности, потому что более холодная. Надеялись проскочить по-легкому, не особо, впрочем, волнуясь. Хотя одно все ж волновало – сколько провозятся с самолетом Леваневского. Который можно и не найти уж вовсе.
До Берингова пролива ходу на полтора суток. Курс – прямой норд-ост. Море чистое, на радаре – никого. В наушниках приемников лишь шелест эфира и грозовые разряды.
После «великих дел и военных экзерциций» – редакция с подачи известного ехиды Шпаковского, наступили «выходные дни».
Наместника и его штабных потихоньку «вербовали», «подсадив на информационную иглу» библиотеки и памяти компьютерных файлов.
Проводились «работы» и с остальными «товарищами» из местных – как с теми, кого взяли намеренно, так и с теми, кто затесался по случаю.
Для штатного же экипажа потянулись заурядные вахты с вкраплениями подвахтенных дел и просто быта.
Из трофейных 12-фунтовых пушек установили всего одну («для интересу» – слова боцмана). Хотели заняться перекраской надстройки, но постоянные моросящие дожди отбивали все практичные начинания.