– Пожалуй, – отозвался капитан ледокола.
– А знаешь, после крейсеров и «Пика» в частности, «Харальд» – все то, что случилось в Баренцевом море, включая «Бервик», детская шалость.
– Знаю.
– А знаешь… – и не стал продолжать. И только вздохнув, промолвил: – Уходим. Уходим… песня мне вспоминается. Не про нас, но… «Мы уходим, уходим, уходим» – знаешь?
– Знаю.
– И еще другое… и тоже не про нас.
Мы уходим, нет смысла просто,
Отрываясь с земли, ввысь умчась.
Мы уходим по утренним звездам,
Рыкнув выхлопом, к ветру кренясь.
* * *
Тихий океан оставался позади. Как и осажденный Порт-Артур, и Квантун.
И Того со своим Соединенным флотом.
И Рожественский, о котором уже заговорили все телеграфные агентства и запестрели заголовками газеты.
Рожественский и его отряд
Изящное великолепие рангоута бригов и фрегатов, обводы их корпусов определялись в силу податливости корабельной древесины, необходимой вместительности и интуитивно выработанным за столетия требованием к мореходности. Это правило касалось даже внушительных многопалубных испанских галеонов. Проглядывалось даже у поздних многопушечных линейных кораблей – монструозных высокобортных туш, оснащенных (включая добавочные лиселя) просто-таки гороподобной белопарусной оснасткой.
А «лебединой песней» парусного кораблестроения оказались клипера, от которых на трансконтинентальных линиях требовалась скорость… как можно большая скорость, даже в ущерб грузоподъемности.
Оттого все клиперные суда имели острые носовые обводы, вогнутые ватерлинии и шпангоуты.
Их скошенный форштевень как будто скользил над волнами, отсюда и название от английского clipper – стригущий. Стригущий волны.
А затем паруса неизбежно вытеснили машины.
«Рион» был наследником именно этой школы – океанский лайнер, заточенный под скоростные качества.
Переоборудованный во вспомогательный крейсер, он удачно вписывался в концепцию быстроходной гончей.
К тому же пароход оказался в превосходном состоянии.
Следуя передовым отрядом с «Ослябей», «Рион» по первому же окрику сигнальной вахты о любом подозрительном затемнении на видимом горизонте быстро набирал полный ход, бросаясь в дозорную проверку.
В такие моменты, вздымая форштевнем бурун, отбрасывая белый кильватер, срывая дым в горизонтальную полосу, судно казалось особо стремительным.
Особенно в сравнении с товарищем по авангарду «Ослябей».
Один летит по волнам… другой утюжит их, поскольку форма носа броненосца это уже иная концепция – запоздалые заблуждения военных корабелов о таранных сшибках.
Ко всему командир «Осляби» Владимир Иосифович Бэр щадил механизмы, в целом следуя выбранному Рожественским эскадренному ходу – 12 узлов.