Кон вздохнул и снова взглянул на дом.
— Вы полагаете, что любой, кто живет здесь, обязательно сходит с ума?
Конечно, Дэвиду Карслейку необязательно жить там, если он этого не захочет. Он может построить себе дом в деревне. Однако Крэг-Уайверн по-прежнему останется бременем, которое вынужден будет нести граф Уайверн, кто бы им ни стал.
— Нездоровье не в доме, — сказала она, — а в крови этого семейства, которое, слава Богу, теперь вымерло. А атмосферу дома можно было бы изменить, несколько модернизировав его и добавив активности в его жизнь. Моя дочь Амелия мечтает о том, чтобы вы устроили там бал.
— Бал? Полагаете, что кто-нибудь пришел бы?
— Дорогой мой граф! Кто откажется увидеть своими глазами нового сумасшедшего Уайверна? Да большая часть населения графства пешком придет сюда — только позовите!
Он рассмеялся:
— Да, большое шумное общество наверняка разогнало бы злых духов.
— А если пожелаете расслабиться, приходите к нам обедать. И захватите с собой вашего озорного секретаря. Разделите вместе с ним нашу скромную трапезу. Для вас наши двери всегда открыты.
— А как насчет Сьюзен? — спросил он, умышленно называя ее по имени и наблюдая за реакцией.
— Разумеется, для нее тоже двери всегда открыты. — Она наклонила голову набок и взглянула на него умными, проницательными глазами. — Вы с ней тогда, много лет назад, были, кажется, большими друзьями? Пока мы молоды, мы воспринимаем такую дружбу как нечто само собой разумеющееся, думая, что на свете полным-полно таких друзей. Со временем мы начинаем понимать, что такие друзья встречаются редко и ими надо дорожить.
Он понял намек:
— Спасибо. Я искренне надеюсь, что мы до отъезда отсюда воспользуемся вашим приглашением.
Он открыл для нее калитку, закрыл ее за ней и отправился своей дорогой.
Редкая и драгоценная дружба. Это правда, что он не рассматривал ее с такой стороны, потому что в друзьях недостатка он не испытывал.
Но так ли это?
Он, Ван и Хоук были ровесниками и жили неподалеку друг от друга, а поэтому были просто обречены быть друзьями. Возраст и соседство связывали их, хотя на самом деле они были очень разными по характеру. Если бы они встретились где-нибудь в другом месте — в школе, например, или в армии, — такой тесной дружбы между ними, возможно, не завязалось бы.
То же самое можно было бы сказать о «шалопаях». Николас умышленно собрал в группу разношерстную публику. В нее входили простолюдины и аристократы, образованные люди и спортсмены, мыслители и энергичные, деятельные мужчины. У них был даже собственный мятежник-республиканец в лице Майлза Кавендиша, ирландца.