— Приветствую тебя, дорогой Клавдий! Как ты здесь поживаешь?
Лицо хозяина озарила добродушная улыбка
— Мне не на что жаловаться, Кокцей. Боги милостивы ко мне и кроме бесконечных испытаний со здоровьем, посылают иногда на мою долю и небольшие радости. Вот ты сегодня приехал, дорогой мой гость, доставив огромное удовольствие скромному отшельнику, недавно жена Элия родила мне дочь Клавдию Антонию. Так что все вроде бы неплохо, мне не в чем, упрекнуть богов.
Нерва сочувствующим взглядом окинул племянника императора. Этот несчастный, больной человек никогда ни на что не жаловался, хотя был глух на одно ухо, сильно хромал из-за перенесенного в детстве паралича и испытывал временами сердечные приступы, доводящие его до полного отчаяния. Если прибавить к этому дрожание рук, подергивание головы и заикание, с детства ставшее предметом насмешек в семье, а потом и во всем Риме, то картина складывалась совсем безрадостная. Но Клавдий не унывал.
Не допущенный Августом, а потом и Тиберием до государственной службы, он нашел себя в написании исторических трактатов и прослыл в Риме человеком начитанным и незлобивым. Пользовался уважением всадников — при появлении Клавдия они всегда вставали и даже выбрали его главой посольства к консулам, когда просили дозволения перенести тело Августа в Рим на своих плечах. А сенаторы и вовсе причислили его потом к жрецам Августа сверх установленного числа гаруспиков.
Приезд гостя стал большой неожиданностью для Клавдия. Приятной, или нет — он еще не решил. Но то, что близкий друг и родственник Тиберия приехал к нему в Капую не просто так, было понятно и без слов. Сам по себе Марк Кокцей Нерва вызывал у Клавдия только симпатию. Он был человеком благородным и великодушным, абсолютно правдивым и не способным ни на какой обман, даже если это могло принести ему выгоду. Кроме того Нерва являлся знатоком законов и величайшим авторитетом по части контрактов, о которых написал несколько юридических трудов, что не могло не вызывать у Клавдия огромного уважения.
Но при этом Нерва был мягким, рассеянным и не слишком наблюдательным. Он смело говорил Тиберию все, что считал нужным, но лишь наедине, чтобы не поставить того в неловкое положение, и был, пожалуй, единственным человеком в мире, верящим в великодушие и добродетель императора. Тиберий высоко ценил своего друга, и Нерва был одним из немногих, кого Принцепс взял с собой на Капри. Например, ни Ливию, ни Антонию, ни самого Клавдия, никогда даже не приглашали на остров, где располагалась резиденция императора. И сам всемогущий Сеян не мог явиться туда без разрешения Тиберия. А Кокцей Нерва мог — у него на Капри был свободный доступ.