Опасные мысли уводили в дали, где маячила плаха, и будь Китсер настроен менее решительно, он остался бы дома. Но вышло так, как вышло. В шесть утра два бронированных внедорожника выехали из ворот семейного особняка и направились по широкополосной трассе в столицу.
Охранники, находившиеся в огромной прихожей, больше смахивающей на одну из комнат особняка, могли бы сойти за челядь, если бы не характерные фигуры, тщательно упрятанные за добротную ткань пиджаков. Под мышкой у каждого точно имелось оружие, а физиономии прямо говорили каждому вошедшему: не шали!
Барона обыскивать не стали, но дважды провели спереди и сзади специфическим плоским жезлом, в котором угадывался магический сигнализатор. С его помощью обнаруживали артефакты, амулеты и прочие чародейские штучки, с которыми не хотели расставаться обладатели сих. У Китсера на руках были семейные кольца-амулеты и родовой перстень, сам по себе неплохой защитный артефакт, но к ним у проверяющих не было претензий. Магическая структура вязей считывалась жезлом и давала свой вердикт: есть ли опасность в кольцах, или они предназначены для защитных функций. Поэтому Виктор про себя усмехнулся, когда по плоскости жезла проскочили зеленые огоньки.
— Все в порядке, — кивнул представитель княжеской СБ. — Сейчас вас проводят к его Сиятельству. Он ждет.
«Раз ждет — так ведите, а не устраивайте маскарад, — раздраженно подумал Виктор. — Можно подумать, Балахнин такой беззащитный цыпленок перед степным коршуном. Он сам разотрет меня в порошок и развеет по ветру, не напрягаясь».
Китсер жутко боялся того, что хотел совершить. По сути, предательство хозяев, пусть и бывших, ставило его в ряд преступников. Но ведь Великий князь Константин самолично отправил отца Виктора со всей семьей в опалу, наплевав на княжеский кон. Фактически, он нарушил незыблемое право вассала уйти от хозяина подобру-поздорову без взаимных претензий. А тут получается, что любое действие Китсеров попадет под законные репрессии. Что может предъявить Виктор Меньшиковым? Никаких документов о прекращении службы, только одно уведомление с великокняжеской печатью. Но в этой чертовой писульке нет ни грамма подтверждения свободы рода Китсеров. Пнули как собаку, отслужившую свое, за ворота на вольные хлеба. И хотя бы разок поинтересовались, а как живет-то слуга княжий, не перебивается ли с хлеба на квас? Хорошо, отец, а еще раньше дед, заложили финансовый фундамент, грамотно распорядившись доходами от фермерского хозяйства и консервных заводов в Курляндии и Прибалтике. Так что никто не побирается, но и не шикует. Скромность должна украшать истинного дворянина, говорила матушка. Впрочем, дед с отцом всегда отрицали подобную дребедень, за что теперь Виктор жестоко страдает.