— Совершенно верно, — пробормотал Петров, вооружившийся складной лупой. — Ну-ка, посветите мне. Ближе… Левее… Так, что мы видим? А видим мы классический образчик цилиндрической печатки фараона. Имя взято в рамку в форме вытянутого овала.
— Картуш, — уточнила Сабрина.
— Картуш, — согласился Петров, глядя в лупу одним глазом. — Вытянутая веревочная петля с узлом, образующим прямую линию. Имя не могу разглядеть.
Быков посмотрел через плечо, но иероглифы так и остались для него иероглифами, которые ему ничего не говорили.
— Ахамен… Ахаменкхар, — прочитала Сабрина, запинаясь. — Не помню такого. Такого имени нет ни в списке Саккара, хранящемся в Каирском музее, ни в списке фараонов из храма Сети в Абидосе…
— Ни в Туринском папирусе, — продолжил за нее Петров, торжествующе усмехаясь. — Манефон его не упоминает тоже. Тем не менее имя ты прочитала правильно, Сабрина. Ахаменкхар. А тут ниже, видишь?.. — Он показал. — Сказано, что он сын Эхнатона. Сын фараона, а значит, и сам фараон.
— Эхнатон, — повторил Быков, открывая свой мысленный архив. — Известная личность. Муж красавицы Нефертити. Намеревался заменить египетский пантеон одним-единственным богом, Атоном. При нем не было развязано ни одной войны, а в искусствах наступил настоящий расцвет. Насчет детей Эхнатона мне ничего не известно.
— У него было шесть дочерей от Нефертити, — сказал Петров. — И только потом появился сын и единственный наследник, Тутанхамон. Скорее всего, он был рожден от какой-то женщины низкого звания, потому что похоронили его как простого смертного.
— Тогда при чем тут Ахаменкхар?
Петров не ответил, присев рядом с саркофагом. Быков и Сабрина обступили его.
— И впрямь невелик, — пробормотал он. — Нет никакого сомнения в том, что внутри находится мумия ребенка.
— Ребенка? — переспросила Сабрина дрогнувшим голосом. — Не того ли головастика, который…
— Замолчи! — процедил Петров. — Надоело! Сейчас не до тебя! Ты всех достала своими страхами.
— Полегче, Сергей, — предупредил Быков. — Ты с женщиной разговариваешь.
— Я с подчиненной разговариваю. И сам вправе выбирать тон и слова!
Отстояв таким образом свой авторитет, Петров сбавил обороты.
— Смотри, Сабрина, — произнес он другим голосом. — Мы стоим перед саркофагом, к которому никто не прикасался по меньшей мере три тысячи лет. Разве не об этом мы с тобой мечтали? Мы первыми взглянем на обитателя этого святилища. Приветствуем тебя, царь Ахаменкхар!
— Скажи, Сергей, разве Египтом могли править дети? — спросил Быков, который по-прежнему удивлялся размерам алебастрового гроба.