Пьет.
Ух! На этот раз тепла я не ощутила, наоборот, задохнулась от холода. Сотни ледяных иголок пронзили мое горло изнутри, казалось, сейчас эти сосульки проткнут кожу и проклюнутся наружу, я стану похожа на уродливую принцессу в жабо. Обернулась к алхимику, чтобы пожаловаться на морозное пойло, а он весь светится. Потерла глаза – сияние не исчезло. Не только вокруг головы, как у святых на образах, от всего тела старика отлетали голубовато-серые искры.
Посмотрела на портрет – и он лучится! Только свет не постоянный, а мерцающий: вспыхнет и погаснет, снова вспыхнет… Золотистый, теплый, не чета мрачным краскам, которыми девица нарисована.
МОРАВЕЦ (улыбаясь). Видишь свет, Мартинка? Вот так наша душа выглядит.
МАРТИНА (изумленно). Что, и у меня такая же?
МОРАВЕЦ (приветливо). Твоя почище. Белая, с серебряными всполохами. Ничуть не изменилась с тех пор, как ты босоногой девчонкой прибегала ко мне за порошком от клопов.
МАРТИНА (вспоминая). А ведь верно! Бабушка меня посылала, с запиской… Вы что же, с тех пор меня запомнили? По вот этому свету?
МОРАВЕЦ (все еще улыбаясь). Я всех помню. Кого раз увидел, из памяти уже нейдет. За столько лет так и не определился, дар это или проклятие.
МАРТИНА (перебивает). А почему у панночки на портрете свет мерцает?
ПАННОЧКА С ПОРТРЕТА(тихо-тихо, голос звучит с небольшим эхом и звоном серебряных колокольчиков). Потому что я умерла…
МАРТИНА (возбужденно). Вы слышали? Пане Ладислав, она и вправду говорит! Как же такое возможно? Если она… умерла…
МОРАВЕЦ (тяжело вздыхая). Зелье, что ты выпила, позволяет услышать душу, которая умерла, но все еще не упорхнула на тот свет. Пока тело не опустили в могилу, душа летает над Прагой, подобно голубю, и если призвать ее, то непременно откликнется. Говорят они скупо, это трудно и больно…
МАРТИНА (удивленно). Разве после смерти человека душа может болеть?
МОРАВЕЦ (грустно). Почему же нет? Разве у тебя не болит душа временами?
МАРТИНА (чуть раздражаясь). У меня и зуб иной раз болит. Но когда закопают мое тело, надеюсь, это прекратится.
МОРАВЕЦ(задумчиво). Зуб… Зуб – он часть твоего тела, как железный прут – часть тюремной решетки. А душа в этой тюрьме – узница. Она если болит, то сама по себе. Э, да что тебе объяснять? Все равно ума не хватит, чтобы понять!
Пауза.
МАРТИНА(осторожно). А панночка на портрете? Она что же, не погребенная?
МОРАВЕЦ (понурившись). Этого в двух словах не расскажешь.
МАРТИНА (уговаривает). А вы попробуйте, пане Ладислав… Вы ведь любили ее, да? И сейчас любите? Ой, смотрите, она кивнула. Она тоже просит вас во всем признаться. Снова кивнула, пане алхимик!