К вечеру дун-гузы сутолочно шли на водопой. Вдруг передние отчаянно заражали и ринулись назад, давя встречных. В необычном месте, у кабаньего водопоя лежал сам властитель тростников. Но стадо в недоумении заметило, что властитель на этот раз не наказал, не рявкнул — словом, никак не проявил своего гнева. Остановились, повернули тупорылые морды — и вернулись. В некотором отдалении от Желтого Глаза недоуменно остановились и от каждого его движения бросались врассыпную.
На переполох явились шакалы, разогнали дун-гузов и заняли их место. Они приглядывались и с любопытством присматривались к необычному поведению своего властелина и с каждым часом на шаг приближались к нему.
Желтый Глаз предчувствовал неизбежное восстание своих недавних рабов.
На следующий день он почувствовал голод. Теперь он лежал в забытьи и только по-временам вскидывал голову, когда привычное ухо ловило недалекие звуки. Но тяжелая и горячая голова снова падала вниз.
Ночью шакалы своим полукругом прижали его к воде. Былая мощь властелина умеряла их смелость, но полукруг заметно уменьшался. Когда они слишком дерзко приближались, Желтый Глаз гневно фыркал и заносил лапу. Полукруг немного раздавался, но ненадолго.
С часами Желтый Глаз заметно слабел. Днем голова у него разрывалась в куски, он тряс ею и глухо рычал. К вечеру его снова окружили шакалы. Собрав разбитые силы, чуя смерть, Желтый Глаз заревел, как бы давая знать тому двуногому зверю, что он победил.
Шакалы, однако, не разбежались, поджав зады, от этого грозного окрика, а только на минуту отпрянули. Потом они стали смелее. Какой-то дерзкий подкрался было сбоку, но лег под тяжелой лапой Желтого Глаза. Дальше началась агония. Шакалы лезли, напирали, притиснули. Желтый Глаз в отчаянии ринулся в этот рычащий и лающий мрак — и вмиг десятки челюстей впились в его когда-то могучее тело.
Рассказ Рони Тевенен
Тигрица старательно вылизывала языком свою левую лапу, немного сжав ее и положив перед мордой на тыльную сторону. Затем она растопырила пальцы и, выпустив крепкие когти, стала тихонько покусывать между ними, чтобы удалить песчинки и остатки последней трапезы. Потом она снова начала лизать лапу, медленно поводя массивной головой с зажмуренными глазами. Наконец тигрица чихнула, встала, зевнула, облизнулась и, открыв прозрачные зеленые глаза, осмотрелась по сторонам.
Дело было к вечеру, и она беспокоилась, потому что приближался час, когда ей обыкновенно приносили корм. Но никого не было видно.
И другие вещи удивляли ее в этот день. Она не узнавала своей клетки. Клетка, куда ее привезли сейчас, была построена из грубо отесанных бамбуковых кольев, запах которых был незнаком ей.