Тигрица почуяла его приближение. Ее охватила глубокая тревога. Не будучи больше в силах сидеть спокойно в клетке, она прыгала вдоль и поперек, задевая колья, постоянно повертывая голову в одну и ту же сторону, и просовывала временами морду в щели, чтобы позвать тигра глухим ласковым тихим голосом, зная, что он услышит ее.
Тигрица испытывала то самое радостное беспокойство, какое чувствовала, когда ей приносили обед. Но в то же время к нему примешивались ужас, боязнь неизвестного, боязнь жестокого, дикого повелителя, могущество которого она предчувствовала.
Тигр с тигрицей встретились наконец.
Давно уже он был здесь, совсем близко от нее, но не отваживался показаться. По мере того как он приближался к тигрице, росло его недоверие. Во-первых, тигр пересек след, запах которого заставил его попятиться с рычаньем, потому что он почуял след человека — и человека опасного, вооруженного, человека, внушающего страх, а не беззащитной добычи, которую тигру сейчас хотелось растерзать и съесть.
Человек приходил сюда строить свои козни. Он рыл землю железными инструментами, как всегда это делает, когда расставляет свои западни и ловушки. Попавшись в одну из них как-то раз, тигр приобрел навсегда незабываемый опыт и знал, что такое яма, около которой привязана живая испуганная козочка и откуда удается выбраться только с великим трудом, оставляя кровь и куски мяса на острых кольях, которыми утыкано дно.
У тигра мелькнуло желание убежать назад, пригнувшись к земле среди высокой травы, и пробраться в свое логовище. Но голос тигрицы снова позвал его, и тигр остановился, приник к земле, лежал молча, не шевелясь, насторожившись с беспокойством, не зная, на что решиться, куда итти.
Почему она зовет его? Где она? Не грозит, значит, никакой опасности. Она, очевидно, ничего не боится, потому что спокойно мяукает в одиночестве.
Тигр настолько осмелел, что ответил ей очень нежным мяуканьем. Тогда тигрица, казалось, совсем успокоилась, и голос ее зазвучал так решительно, что тигр не колебался больше. Он встал и в один прыжок очутился около клетки.
Его внезапное появление испугало тигрицу. Зафыркав, она попятилась в глубину клетки и приподняла губы над зубами с сердитым ворчаньем. Затем оба легли, подобрав под себя лапы, повернувшись немного в сторону, как бы боясь нападения, но наблюдая друг друга искоса из-под прищуренных век. И оба молчали, выжидая, что будет дальше.
Долго оставались они в таком положении. Порою тигр делал вид, что хочет встать, но тигрица, тотчас же загибала уши назад, запрокидывала голову и выпускала когти. Вся шерсть на ней ощетинивалась, и снова раздавалось тонкое протяжное мяуканье, такое враждебное, что тигр приостанавливал свое движение, не смея пошевелиться и мигая веками, как будто боясь, что тигрица влепит ему пощечину когтистой лапой.