— У фрау всё ещё хороший аппетит, — по-немецки сказал повар и захохотал: — У-у-у, какие голодные у тебя глаза! Смотри не слопай всё по дороге!
Девочка ничего не ответила. Не знаю, уловила она смысл или нет, а мне было понятно всё от первой до последней буквы. Поразительно, ведь немецкого я совсем не знал, ну кроме нескольких общеизвестных слов: яволь, ахтунг, шнель… Снова перстень помог!
Клава взяла тяжёлый поднос и осторожно пошла наверх по лестнице, рискуя споткнуться и упасть в неудобных башмаках. Вот остановилась возле одной из дверей, толкнула её плечом и переступила порог.
— Ваш полдник, фрау Ирма.
Я увидел большую кровать, где на белоснежных простынях полулежала старуха, которой было на вид лет сто. Морщинистое коричневое лицо с бесцветными глазами, провалившийся рот, нос крючком, абсолютно белые волосы, собранные в маленький пучок на макушке. Руки поверх одеяла казались тёмными птичьими лапками, а на пальце блестел чёрный агат в серебряном узоре листочков и веточек. Я не отрываясь смотрел на перстень: тот самый!
Клава поставила поднос на столик у кровати, помогла старой хозяйке сесть поудобнее в постели, подложив под спину подушку.
— Приятного аппетита, фрау Ирма.
— Подожди, Клаудиа, — остановила старушка, — ты голодна?.. Садись и ешь.
К моему большому удивлению, она говорила по-русски правильно, не коверкала слова, лишь с небольшим акцентом.
Клава сглотнула слюну:
— А как же вы?
Фрау улыбнулась:
— Не беспокойся, я выпью кофе с печеньем.
Девочка привычным движением вытащила из-под кровати низенькую лакированную скамеечку для ног и присела к столику. Двумя пальчиками осторожно взяла кусочек колбасы и начала есть, смакуя каждую крошку. Пожилая фрау медленно пила кофе и сосала кусочек сахара.
«Кажется, старуха подкармливает девчонку, — подумал я, — и среди немцев были порядочные люди. Может, Ирма антифашистка?»
— Это, — указала на хлеб фрау, — заберёшь с собой. Поделись с подругой.
Клава пробормотала слова благодарности и спрятала бутерброды в карман фартука, сложив их маслом к маслу, чтобы не пропало ни грамма драгоценных жиров.
— Доктор велел принять лекарство, — вспомнила она и, налив в стаканчик воды из графина, накапала настойку из тёмного пузырька.
— От старости лекарства нет, — сказала немка, но стаканчик взяла и, поморщившись, выпила всё до дна. — Знаешь, Клаудиа, сколько мне лет?.. Восемьдесят девять. Скоро придёт тот день, когда Господь призовёт меня.
Невидимый, я стоял в шаге от них, смотрел и слушал, затаив дыхание.
— Вы поправитесь, фрау Ирма, — сказала Клава и отвела увлажнившиеся глаза. — Недавно вы были совсем здоровая.