Вскоре после того, как судья Ди приступил к завтраку, явился Дао Гань. Пожелав судье доброго утра, он нетерпеливо поинтересовался, не приходил ли кто-нибудь за наградой. Судья покачал головой и жестом предложил ему сесть, после чего молча доел рисовую кашу. Отложив палочки, он сложил на груди утонувшие в широких рукавах руки и рассказал Дао Ганю о том, сколь неожиданные результаты принесло фальшивое объявление.
— Так это любовь заставила цензора вернуться в Кантон! — воскликнул Дао Гань.
— Отчасти. Кроме того, он намеревался раскрыть заговор Мансура. Ведь он ясно сказал Зумурруд, что должен был повидать здесь неких арабов.
— Но почему же он все держал в тайне, ваша честь? Почему же, вернувшись в столицу, не обсудил этот вопрос на Большом совете и не…
— Он мало что знал о женщинах, Дао Гань, но очень хорошо разбирался в государственных делах. У него возникли подозрения, что за этим заговором стоят его враги при дворе. Поэтому он не мог никому довериться, пока не получит неопровержимых доказательств. У него было немало противников среди самых высокопоставленных чиновников, которые вполне могли иметь шпионов, способных донести о делах, рассматриваемых Большим советом. Желая получить эти доказательства, цензор и вернулся в Кантон. Чтобы пасть от руки женщины, которую он любил.
— Как мог столь утонченный господин, каковым был цензор, потерять голову от заурядной арабской плясуньи?
— Ну, для начала она была совсем не похожа на изысканных и воспитанных китайских дам, которых цензор привык видеть в столице. Должно быть, она стала первой увиденной им арабской женщиной. Ведь в столице, в отличие от Кантона, едва ли встретишь араба, не говоря уж о молодой арабке. Полагаю, сыграла свою роль и новизна ощущений, впервые им испытанных. Ее исключительная плотская привлекательность пробудила в нем давно подавляемые желания. Подобная страсть способна преодолеть любую пропасть. Цзяо Тай тоже не устоял перед ее чарами, Дао Гань. Тебе лучше вовсе не говорить с ним о ней: трагедия глубоко потрясла нашего друга.
Дао Гань глубокомысленно кивнул.
— Братцу Цзяо никогда не везло с женщинами. Кто мог убить ее, ваша честь?
— Цзяо Тай думает, что это Мансур. Он полагает, что Мансур тоже был влюблен в танцовщицу, потому что, когда в гостях у Мансура она проявила интерес к Цзяо Таю, араб пришел в неистовство. Мансур вполне мог проследить за ней, когда она пришла на постоялый двор к Цзяо Таю, и взобраться на крышу соседнего дома, чтобы понаблюдать, чем они будут заниматься. Увидев их вместе, да еще едва одетых, он вообразил, будто застал их в момент любовного свидания, и в припадке ревности убил Зумурруд. Вполне правдоподобно, но совершенно не убедительно.