— Я вызову старого дядю моей матери. Он позаботится о погребении брата, а потом… — Она горестно покачала головой и чуть слышно прошептала: — Это я во всем виновата. Я не должна была бросать его, оставлять наедине со всеми этими ужасными мыслями, не дающими ему покоя. Ведь он тогда был почти ребенком! Играл каждый день в углу сада со своими игрушечными солдатиками, воображая битвы, в которых будет потом сражаться… Но потом он узнал, что не годится для воинской службы. А когда я оставила его, он понял, что не способен обладать женщиной.
Это был второй удар. Он хотел свести счеты с жизнью, но встретил Зумурруд, и она… она оказалась первой и единственной женщиной, какую он мог заключить в свои объятия. Он жил только для нее, но был ей совершенно не интересен, она всячески оскорбляла и унижала его… Это я во всем виновата — мне следовало отказать ему как-то помягче, постараться найти ему другую, добрую женщину, которая могла бы… Но я была слишком молода, я ничего не понимала. Я не понимала…
Она закрыла лицо руками. Судья Ди подал знак Дао Ганю, и они спустились по лестнице.
Цзяо Тай ожидал их в большом зале с четырьмя переданными в их распоряжение людьми и десятком стражников. Судья Ди сообщил им, что грабители скрываются где-то во дворце, а господин Лян умер от разрыва сердца, когда неожиданно наткнулся на одного из них. Им следует тщательно обыскать все постройки под командованием Цзяо Тая и задержать всех, кого отыщут.
Потом он отвел в сторону старшину своих людей и сказал ему, что Мансур спрятался на одном из арабских судов, стоявших на якоре в устье Жемчужной реки. Судья велел немедленно отправляться к начальнику порта с приказом послать в погоню четыре быстроходные джонки, чтобы догнать и схватить Мансура. Когда старшина стремглав побежал исполнять поручение, судья приказал старому дворецкому проводить их с Дао Ганем в спальню господина Ляна.
Дао Гань обнаружил тайник в стене за кроватью. Он вскрыл замок, но там оказались только контракты и другие важные бумаги, связанные с обычными торговыми сделками Ляна. Судья не ожидал найти какие-либо обличающие документы, ведь Лян был слишком умен, чтобы хранить столь опасные против себя свидетельства. Он надеялся, что все письменные доказательства отыщутся в столице, при обыске резиденции главного евнуха. Он приказал Дао Ганю принять необходимые меры, чтобы скрытно доставить в суд тело Зумурруд, а потом забрался в свой паланкин и вернулся во дворец. Судья велел стражнику немедленно проводить его в личный кабинет губернатора на втором этаже главного здания.