После войны госпиталь работал вплоть до сорок девятого года, после чего вернулся в Москву, а училище стало работать в обычном режиме, то есть готовить фельдшеров, акушерок и медсестёр хирургического профиля, но по-прежнему участвуя в научных исследованиях вплоть до конца восьмидесятых. Тут даже космонавты проходили месячную медицинскую подготовку.
Императрицу же вспомнили в две тысячи тринадцатом году, к четырехсотлетию дома Романовых.
— А есть в музее план училища? — спросил паренек.
— Чего нет, того нет, — Михаил показал на стенд, где фотографии училища — дореволюционные, довоенные и послевоенные — чередовались с фотографиями документов, среди которых была и записка Ленина с требованием немедленно, не дожидаясь выпуска, отправить на фронт всех учащихся. — Скажу по секрету, его, плана в городе не найдёте — училище по-прежнему считается режимным объектом. Но можете посмотреть своими глазами — двадцать восьмого числа в училище день открытых дверей. Ну, а если решите и сможете поступить в училище — тогда и вообще проникнитесь духом времени.
— А это кто? — спросила девушка, почти девочка, показывая на фотографию. Перед входом в училище — две статуи, каждая на своем постаменте. — Пирогов и Бурденко?
— Нет, это Ленин и Сталин, вожди Советского Союза.
— Но сейчас их нет?
— Сейчас нет. Памятник Сталину убрали в шестидесятом, Ленину — в тринадцатом году. А то уж совсем нелепо выходило: Ленин перед училищем имени императрицы.
Когда школьники ушли, Матвей стал накручивать телефон — старый, времен Бурденко.
— Да, были. Двое. Узнал. Оля Бондаренко и Антон Яковлев. Да, их интересовало только училище. Показал экспозицию, рассказал, что знаю.
Положив черную эбонитовую трубку на рычаг, он думал, сколько ещё продержится телефон — десять лет, сто? Прежде вещи служили долго. Интересно, как часто по этому телефону звонили Куда Нужно году этак в сорок восьмом?
Роль осведомителя была Матвею не по душе. Но если нужно приглядеть за ребятами, он, конечно, приглядит. Не жалко.
6
— Нет, мы, конечно, можем пойти проторенным путем. Тысячу раз ходили, пойдем и в тысяча первый, — сказал Антон.
— Я не пойду. Ни сегодня, ни двадцать восьмого, — сказал Лёнчик.
— Ты и прежде не ходил, да. А что это изменило? Здравствуй, здравствуй, Новый Год! (версия номер семь — первое сентября — старый, допетровский Новый Год).
— Так если ничто ничего не меняет, зачем ходить?
Допослезнание — штука коварная. Завтрашний день порой виден чётко, а порой — как в тумане. А бывает, что свое завтра видишь в тумане, а чужое — чётко.