Туман вероятности. Наши проигрывают канадцам то в основное время, то в овертайме, то по буллитам, но всегда проигрывают.
Двадцать восьмое мая тоже в тумане. Где туман — можно и побродить. Ежик идёт к медвежонку. Иногда очень хочется заблудиться. Но не получается. Все дороги ведут в четвёртый класс.
— И потом, мы это ведь обсуждали — как проникнуть в училище? Мы ж не взломщики-рецидивисты, а там везде замки.
— Я продолжала тренироваться, — сказала Ольга. — Много. Теперь смогу. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят.
А вот и джокер. Игра перешла в овертайм. В прошлый раз она оценивала свои шансы в сорок пять процентов.
— А инструмент? — поинтересовался Лёнчик.
— Дедушкин. Как и прежде. Он, когда на пенсию уходил, со службы взял набор отмычек. На память, ну, и пенсию пополнять.
Ну да, Олин дедушка — криминалист, ещё из советского времени.
— Тогда я иду, — сказал Лёнчик. — Можно и сегодня завершить цикл. Так или иначе.
— Так или иначе, — повторил Антон. И Ольга. А Никита промолчал. Просто кивнул.
7
В Смирнове-Каменецком уличное освещёние выключали в полночь. В девять вечера включали — в мае, понятно, — а в полночь отключали. Экономия.
Поэтому собрались они в половину первого. Ушли из дома. Обувь на резиновом ходу, тёмная одежда, у каждого по фонарику. И, на всякий пожарный, ножики-выкидушки. Очень острые. Прямо банда какая-то. И в прошлый раз брали, и в позапрошлый, и поза-поза… Ни разу не пригодились, так, может, потому и не пригодились, что брали.
Антон зашёл за Лёнчиком, вдвоем — за Никитой, втроём — за Олей. Маршрут проверенный. Не в первый раз идут. А в последний, нет — не попробуешь, не узнаешь.
Смирнов-Каменецкий — не маленький. Для уездного города, понятно. Население уменьшается, а площадь нет. Потому дорога заняла почти час.
Училище стояло наособицу, окруженное небольшим парком. Ограда старая, чугунная, с царского времени. А ворота распахнуты. На всякий пожарный. Теперь в буквальном смысле.
Прошли.
В парке тишина. Училище закрыто, общежитие кварталом дальше, каменецкая шпана парк не жаловала, почему — неизвестно. Хотя почему неизвестно? Боятся. В девяностые годы тут была большая стрелка. На двадцать персон. Банда западных и банда восточных. Пришли, устроили разборку — и пропали. Сказка, городская легенда. Никто поименно не называл ни западных, ни восточных. И в газетах того времени об этом ни слова, а в девяностые годы газеты писали всё, что хотели. Ну, почти всё.
Но им тоже было неуютно. Всем четверым. Неспроста же Лёнчик ходит с пятого на десятый. Чувствительный он, Лёнчик.