Однажды в воскресенье Чирков пригласил Лену за город. Доро́гой Борис Исмаилович спросил, куда ей хочется пойти: в лес или на речку. Лене хотелось в лес, Чиркову — на речку, смеясь, решили пойти на Иню, потому что у Лены, Борис говорил, такой горячий характер — ей обязательно нужна прохлада.
На Приреченской улице, крайней улице города, змейкой вившейся по-над берегом реки, Борис и Лена увидели Анатолия, брата Бориса Исмаиловича. Чирков-старший бережно взял Лену под руку и свернул с нею в первый попавшийся переулок.
— Зачем ты? — удивилась Лена. Чирков давно говорил Лене «ты», и в этот день Лена впервые сказала «ты, Борис».
— Нам с тобой хорошо и вдвоем, — значительно сказал Чирков, пожимая девушке руку и заглядывая ей в глаза.
Лена, вздрогнув, оглянулась — Анатолий поднимался в город, размахивая фотоаппаратом на длинном ремешке. Лена хорошо знала его: Толя работал преподавателем и был членом горкома. Совсем не похожий на старшего брата: еще мальчишка, худощавый, светловолосый и светлоглазый.
Где-то в душе у Лены стало неприятно, ей показалось, что Борис словно прячет ее от людей. Но ей и самой не хотелось сейчас ни с кем встречаться.
Они шли лугом по зеленой сочной траве. Еще только начиналось лето. Впереди за рекой зеленой курчавой шапкой стоял лес.
Лес манил Лену, он будто напоминал, что она должна выдержать конкурс в университет. Все-таки она станет биологом, непременно лесоводом и будет вести научную работу в лесу, здесь, недалеко от Павловска.
Порой Лену тянуло в Ленинград, но очень редко. В Ленинграде у нее никого не осталось, и только золотистые ансамбли старинных дворцов, задумчивые туманы да прозрачные солнечные ленинградские утра влекли ее туда. А тут совсем недалеко, в Калязинском детском доме, жила Дина. Кроме того, Лене казалось, что здесь, в Павловске, она нужнее для людей, и Павловск для нее тоже стал своим, родным городом, городом юности, молодости.
— Чудно, — задумчиво и смеясь, сказала Лена Чиркову. — Я про себя. Человек по образованию учитель, по профессии комсомольский работник, а мечтает чуть ли не об отшельнической жизни на каком-нибудь лесном кордоне.
— Значит, Леночка, такая жизнь тебе больше нравится… — мягко сказал Чирков.
— Больше нравится! — воскликнула Лена, полушутя махая пальчиком, но в голосе ее, зазвучавшем трогательно и упрямо, послышалось возмущение: ну, почему Борис ее не понимает? — Нет, я жизнь на кордоне представляю только такой, чтобы иметь транспорт и часто бывать в городе, в театре и среди друзей. Ты знаешь, мне даже как-то страшно представить, что когда-нибудь пройдут годы, я уже не буду работать в комсомоле… Хоть и столько огорчений у нас!