— Ты слишком близко принимаешь все к сердцу, Леночка, — с упреком сказал Борис Исмаилович. Он крепко взял ее за локоть и посмотрел в лицо — глаза его были черные, жгучие, большие, немного влажные и с прищуром. Бабушка Чирковых была узбечка, и, должно быть, от нее у Бориса сохранились крупные, но очень приятные черты скуластого, округленного лица и южная обаятельная улыбка.
Сели в баркас. Лена устроилась на корме. Баркас покачивался. Свежий ласковый ветерок доносился откуда-то из-за тальника, словно прогоняя летнюю жару. На реке было так прохладно, и на душе у Лены было так хорошо, на редкость спокойно, что Лена задумалась, глядя на зеленую, покрытую рябью воду, и казалось ей, что она видит таинственную жизнь реки.
Вдруг холодные капли воды посыпались Лене в лицо. Борис, ударяя веслом по воде и смеясь, поднял целый каскад брызг.
— Перестань, Борис. Ну… Ну, не надо, Боря, Борис! Вот видишь, что ты мне сделал, — с шутливой обидой говорила Лена, отряхиваясь. — Ну, неужели тебе хочется делать мне неприятность?
— Не задумывайся, моя девочка! — ласково-поучительно сказал Борис, и Лена невольно улыбнулась ему.
Чирков прыгнул первый на берег, подтянул баркас и подал Лене руку. А когда Лена очутилась на берегу, Борис ее обнял и поцеловал.
Лена сопротивлялась сначала слабо, потом все упорней. Наконец она, упершись в грудь Чиркова, оттолкнула его и снова прыгнула в баркас.
Обратной дорогой Чирков стал говорить Лене, что она порядочный человек, честная девушка, он рад, он всегда такою представлял ее себе. Открытыми глазами посмотрел Борис на нее.
— Не сердись, Лена! — и Лене приятно было, когда Борис осторожно обнял ее за талию.
Разве виноват человек, если на двадцать третьем году одинокой жизни ему так хочется тепла и ласки и большой дружеской опоры? Лене казалось, что такую опору она, как ни в ком, нашла в Борисе. И она всем сердцем тянулась к нему. Он умный, обаятельный, серьезнее и значительнее всех ее друзей. «Люблю ли я Бориса? — задавала Лена себе вопрос. — Не знаю… Да и к чему думать об этом? Если не знаю — значит, нет! Конечно, с ним интересно…» Только Борис бывал с нею очень часто все-таки как чужой. И Лене иногда начинало казаться, что она сама виновата в этом, это она сухой, холодный человек. Но, убеждая себя так, Лена не могла заставить себя быть с Борисом иной, что-то ее сдерживало.
После прогулки на Иню, вечером в понедельник, Лена зашла в горком партии.
— Ты что в субботу делаешь, Леночка? — спросил Чирков.
— С утра должна быть в организациях, — выражение лица Лены сказало: «Мне очень хотелось бы, чтобы мы вместе были в организациях». И уже совсем как виноватая, опустив глаза, Лена добавила: — А вечером в Калязино поеду, к Дине…