Прошло, наверное, не менее двух часов, прежде чем я загасила лампу и какое-то время сидела, не шевелясь.
Потом сняла башмаки и бесшумно открыла заднюю дверь. Прислушиваясь к звукам вокруг, я морщилась от досады — всё заглушало биение моего сердца.
Сделав шаг, потом второй, третий…я бросилась от своего дома изо всех сил. Так я бежала только раз в жизни — когда убегала тогда от банды Сайориса. Я бежала к дому Алана и всю дорогу мне казалось, что Сайорис гонится за мной и нагоняет меня.
Мой стук в дверь Алана и Гретты, казалось, звучал на весь город. Не выдержав, я закричала:
— Алан, Алан, откройте! Впустите меня!
Дверь немедленно отворилась и я рухнула внутрь.
Приходя в себя, я поняла, что держу в руках кружку с водой и мои зубы стучат о неё. Я сделала глоток.
Рядом со мной сидел Алан и ждал, когда я приду в себя. Гретты не было, наверное, верный данному мне слову, что она ни о чем знать не будет, Алан как-то сумел удалить её. А может, она стала более сговорчивой, когда догадалась, что их материальное положение улучшилось благодаря мне.
— Что случилось, госпожа Шарлотта? — мягко спросил он.
Путаясь в словах, я рассказала ему всё, что помнила — с момента, как очнулась в лесу, мой побег от разбойников, мою жизнь в доме Лливелина и побег оттуда.
Конечно, я деликатно опустила часть о своей прошлой жизни. У Алана и так глаза были на лбу, при всей его невозмутимости.
— Алан, что мне делать? Может, заплатить ему за сведения и пусть уходит?
Алан крепко задумался. Он молчал, наверное, минут десять. Я ждала, что он скажет.
— Леди Шарлотта, не стоит платить ему ни пенни. Потому что от вас он направится прямёхонько к вашему жениху и продаст ему информацию о вас. Поэтому не надо кормить этого преступника, вам еще дело поднимать. Скоро сюда в любом случае явится ваш будущий муж и расскажет вам всё бесплатно.
— А что делать, когда он снова придет? Этот Сайорис?
— Не придёт, — сказал, как отрезал, Алан. — Об этом больше не беспокойтесь. Я обещаю.
После того, как утром Алан привез меня домой, я еще долго ощущала запах Сайориса. Странное было чувство. С одной стороны я ненавидела и боялась его, с другой мне от чего-то было его болезненно жаль. Почему он, имея явно хорошее воспитание и происхождение стал таким отморозком?
— Алан, прошу вас, только не берите грех на душу, — страшась этого сейчас сильнее, чем самого Сайориса.
Алан невозмутимо ответил:
— Ничего не бойтесь, госпожа. И этого тоже. Я не стану марать о него руки, у меня есть другие возможности.
Я немного успокоилась. Хоть этот мерзавец и вынул из меня всю душу, смерти я ему не желала.