– Вот беда… – Зина зашарила по карманам и прорезям своего бурнуса и достала завернутую в пестрый платок бутылку. – Это я, чтобы не разбилась… Ведь как чувствовала, что у тебя, Надежда, полный бардак дома. Ну что ты за хозяйка такая! Иди неси посуду – не из горлышка же пить.
– Я пить не буду! – воинственно заявила Надя. – Раннее утро, я еще даже не завтракала, а ты мне водку пить предлагаешь! Мне пятнадцать авторских листов, между прочим, к концу декабря надо перевести… Если я каждый день пить буду, то до весны с ними не разберусь!
– Как – не будешь? – обиделась Зина, пропустив весь Надин монолог мимо ушей.
– А вот так – не буду!
– Я тоже ночь не спала, – неожиданно мягко произнесла Зина, свинчивая пробку у бутылки. С журнального столика она взяла стакан, в котором плавали остатки вчерашнего чая, и, подозрительно принюхавшись, залпом допила его. Потом с просветленным лицом налила себе водки в пустой стакан. Наде стало не по себе.
– Почему?
– Что – почему? – Зина так же быстро выпила и водку.
– Почему ты ночь не спала?
– Депрессия… Мысли, мысли все какие-то в голову лезут… – Зина сморщилась. – Такая поганая жизнь – прямо хоть волком вой.
– Я сейчас бутербродов сделаю…
– Не стоит. Нет у меня никакого аппетита, – отмахнулась Зина. – Я вот что к тебе пришла… Ты, Надя, должна простить Лильку. Очень она убивается.
– От чего она убивается? – фыркнула Надя.
– От того, что тоскует без тебя, – мрачно произнесла Зина и налила себе еще водки. – Да выпей ты со мной, не будь врединой…
– А ты знаешь, что она сделала, твоя Лиля? – Надя была непреклонна.
– Знаю. Фигня все это. Она меня вчера буквально доконала – сходи к Наденьке да сходи… Типа, ты меня должна послушать.
– Зина, ты совершенно напрасно… – начала Надя, но Зина Трубецкая тут же перебила ее:
– Лилечка – мой единственный друг. Я бы ей все простила. Даже если бы она с Вадиком спала. Пусть, для подруги ничего не жалко… И на Вадика бы тоже не обиделась.
– На какого Вадика? – с изумлением спросила Надя.
– Ты что, не знала про Вадика? – в свою очередь, изумилась Зина. – Да это ж мой муж покойный – Вадим Маркович Бабазян!
– Ах, муж… – Надя единственное, что знала о Вадиме Марковиче Бабазяне (со слов Лили Лосевой, разумеется), так это то, что он был очень богатым человеком. Основные капиталы нажил еще при социализме, занимаясь валютными операциями, и даже лет семь, кажется, провел в тюрьме… Благодаря его состоянию Зина теперь ни в чем не нуждалась.
– Святой человек! – истово произнесла Зина. – Я ему говорю: Вадик, возьми мою фамилию – как-никак дворянская, а он – ни в какую. Очень гордый, очень смелый, очень нежный. Самый лучший.