Возникновение экскрементальных объектов «не к месту» напрямую связано с появлением в искусстве пустого места. Соответственно, Реальное в современном искусстве имеет три измерения, которые каким-то образом воспроизводят внутри Реального триаду «Воображаемое – Символическое – Реальное». Реальное здесь в первую очередь пятно, искажающее прямое изображение реальности, субъективирующее объективную реальность. Тогда Реальное здесь служит пустым местом, конструкцией, которой нет, опыт как таковой, который может быть оценен лишь постфактум и должен заранее планироваться как символическая конструкция.
В конце концов, Реальное – это неприличный экскрементальный объект не к месту, Реальное «само по себе». Если изолировать это последнее понятие Реального, то оно представляет собой лишь зачаровывающий фетиш, который маскирует Реальное как структуру. Точно так же, как в нацистском антисемитизме еврей, подобно фекальному объекту, представляет собой Реальное, маскирующее невыносимую структуру реальности социального антагонизма.
Эти три измерения Реального вытекают из трех способов дистанцирования от «обычной» реальности. Одно пропускает реальность через искажение, второе вводит объект, которому нет места в этой реальности, третье вычеркивает все содержание реальности. В результате остается лишь пустое место, которое занимали эти объекты.
Просчет «Матрицы» сильнее всего проявляется в позиционировании Нео как «Избранного». Избранный – это кто? В системе социальных взаимоотношений действительно существует такая позиция. Во-первых, избранный Главный Обозначающий, символическая власть. Люди, пережившие концлагеря, повидавшие самые ужасающие проявления социальной жизни, почти всегда упоминают Избранного, который не сломался. Который в невыносимых условиях, заставивших всех остальных бороться за собственное выживание, проявлял «иррациональную» щедрость и сохранил достоинство. По терминологии Лакана, мы имеем дело с функцией Y’a de L’Un (Единственный, Избранный, букв. Только-Одним-осуществленный – фр.). Даже в таких условиях нашелся человек, поддерживающий необходимый минимум солидарности, обязательный для полноценного социального взаимодействия, в отличие от вынужденного сотрудничества в рамках стратегии выживания.
Здесь особенно важны два момента. Во-первых, такой человек всегда был в единственном числе, и никогда не как группа – будто иррациональное чувство солидарности может возникнуть лишь вокруг Одного человека. Во-вторых, этого Единственного ценили в основном не за поступки, а за само присутствие – возможно, это напоминало остальным, что даже если они сейчас просто цепляются за выживание, среди них есть человек, сохранивший достоинство. Этот человек сохраняет достоинство