Педаль в пол — и другая жизнь, сверкая никелем и хромом, с легким треском уже промчалась мимо деревенских, оставив шлейф из пыли и запаха грозы. Вскоре пыль осядет и они забудут промчавшийся кусочек большого, чужого и непонятного мира, случайное природное явление — с утра был дождь, днем промчалась машина. Сейчас вот солнце красиво сияет сквозь облака, как на старинном гобелене раскидав толстые, отчетливо видимые лучи…
Интересно, сколько бы я выдержал такой жизни? Без перелетов, новых мест, новых людей — правда, то и дело норовящих тебя обмануть или даже убить, — без неба… вряд ли долго. Я привык жить без дома, который мог бы назвать своим. "Добрая Тетя" это не дом, хотя в чем-то она нечто большее…
Возможно, наш князюшка в чем-то и прав со своей пьяной философией и мы все мечемся между землей и небом как раз потому, что место среди живых найти не можем. А все потому…
Тут я увидел на выезде из деревушки домик с характерной вывеской и философию сразу вытеснили куда более обыденные мысли.
— Ты как насчет поесть?
— Наверное, да… — неуверенно сказала девушка. — В участке на обед была отвратная каша, одни жуткие слизкие комки, от одного вида тошнить начинало. Вчера надзиратель пожалел… дал багет с ветчиной, я его сточила за минуту и еще голодная осталась. Но сейчас почему-то аппетит пропал.
— Это бывает из-за нервов, — я выкурил руль, съезжая с дороги. — Как начнешь есть, все вернется.
Вообще в первой половине дня был шанс постучаться в запертую дверь — местные обычно в такие заведения сползаются даже не на обед, а ближе к вечеру. Но в этот раз нам повезло. Усатый толстячок, чье фамильное сходство с вывеской прослеживалось, — не смотря на так себе качество рисунка, — оказался на месте. После недолгой беседы мы дружно пришли к заключению, что "сборщик винограда" — это как раз то самое, что поможет двум голодным иностранцам не скончаться прямо на пороге. Цену, правда, добрый мсье озвучил в три раза больше, чем было нацарапано на доске у входа, но я сделал вид, что не заметил. По сравнению с парижскими ценами все равно выходила сущая мелочь. В прямом смысле слова — на два франка я получил горку меди, опустошив шкатулку с гордым названием «касса». Еще на 10 сантимовтрактирщик выставил на стол две огромные деревянные тарелки, с хлебом и сыром, кувшин молока и конечно же, кувшин сидра — чтобы бедные гости не отдали концы в ожидании своих potee champenoise. Сидр, похоже, был совсем еще молодой, «игривый, с дрожжиками», как говорят знатоки.
Как я и ожидал, после нескольких очень деликатных покусываний, в Женевьеве проснулась стая крыс, причем порядком оголодавших.